Зато вспомнил поговорку: что ни делается — всё к лучшему, и покрепче перехватил чужие ноги.
— Давно у вас такой пульс? — обратилась Аврора к мужчине.
— Да уже минут сорок, как взлетели.
Она понимающе кивнула.
— Есть аллергия на препараты? — достала из коробки аптечки стерильные перчатки.
— Вроде нет, — выдохнул мужчина.
— Как относитесь к уколам? — улыбнулась доктор.
— Положительно, — улыбнулся тот в ответ. — Жить хочется.
— Часто у вас приступы? — надев перчатки, она распечатала упаковку одноразового шприца, вскрыла ампулы: сначала одну, потом оценив, что мужчина рослый, крупный, добавила ещё одну.
— В последнее время чаще, — ответил мужчина. — Фельдшер скорой сказал, что пульс выше ста восьмидесяти сердце не выдержит.
— Тогда вам повезло, что выдержало, — кивнула Аврора.
Она затянула всё ту же манжету тонометра потуже, использовав её как жгут, заставила мужчину поработать кулаком, обработала вздувшуюся вену антисептической салфеткой и ввела иглу.
Мужик отвернулся, Демьян — нет.
— Сейчас у вас будет недолгое ощущение, что вы умираете, не бойтесь, это скоро пройдёт, — Аврора ослабила манжету и стала медленно вводить лекарство.
— Ох, ты ж, — выдохнул мужик.
Ужас на его лице отразился неподдельный, как он ни старался казаться невозмутимым. Но потом лекарство подействовало и ему резко стало легче.
— Сейчас как? — Аврора выдернула шприц и согнула его руку, зажав в сгибе локтя салфетку.
— Лучше, — с облегчением вздохнул мужчина.
— Ну вот и славно, — улыбнулась она и повернулась к Демьяну: — Ноги можно опускать.
Он бережно положил их на сиденье. Аврора присела рядом.
Выждав несколько минут, снова замерила давление.
— Пульс семьдесят, и давление…
— Как у космонавта, — подхватил мужчина. — Спасибо, доктор!
— Не за что, — улыбнулась она.
— Нам понадобится скорая в Екатеринбурге? — спросила её стюардесса.
— Думаю, нет. Но это не мне решать, — встала доктор Романовская. — Ну и, конечно, сходите к кардиологу, как вернётесь домой, Сергей Иваныч. Само не пройдёт. Поберегите себя, — покачала она головой.
— Я постараюсь, — кивнул тот.
Умные серые глаза. Проницательный взгляд. Достоинство. Выдержка. Сергей Иванович Абрамов. Ну, конечно! И как Демьян его сразу не узнал. Дипломат. Политик. Экономист. Общественный деятель. Демьян пытался вспомнить, чем ещё известен Абрамов, какими делами, фондами, — наверняка чем-то путёвым, раз вызывал уважение, — но на ум лезло только обывательское: что он заядлый курильщик и одна из его дочерей — балерина.
— Спасибо вам! — окликнула Демьяна пожилая женщина с загипсованной ногой, когда они уже собирались выйти из бизнес-класса.
Чёрт! Смутился он, когда Аврора уставилась на него с удивлением.
Нет, конечно, Кораблёв не пожалел о решении уступить широкое мягкое кресло женщине на костылях, но оно было продиктовано не совсем душевной широтой, поэтому и благодарности принимать оказалось неловко.
А тётка всё не унималась, объясняя Авроре и всем, кто готов слушать, что ей там (она показывала на эконом-класс) не развернуться, а тут так удобно, хорошо, свободно. Будь она способна стоять, наверное, и поклоны Демьяну в пояс класть надумала.
— Да что вы. Не за что, — вяло отмахивался Кораблёв.
Раз уж его всё равно рассекретили, он решил заодно забрать вещи.
— Давай помогу, — протянула Аврора руки к пальто, когда он открыл отсек для багажа, достал тяжёлую сумку.
Стюардесса придержала для них шторку, что отделяла бизнес-класс от остального салона.
— Я всё думала, как так вышло, что ты остался без места, — повернулась Аврора и кокетливо прищурилась. — А ты, оказывается, рыцарь.
— Ага, без страха и упрёка, — усмехнулся Демьян.
До того, как с ней случилось всё это дерьмо, превратившее её в испуганную, подавленную, нервно кусающую губы женщину, она, наверное, именно такой и была, как сейчас, совершив свой маленький профессиональный подвиг: лёгкой, смелой, ироничной. Сильной. Открытой. Улыбчивой. Такой, как он её увидел первый раз…
Стояло редкое для Петербурга лето. Душное, пыльное, затяжное.
Беспощадное солнце плавило асфальт, на газонах сохла трава, наполняя воздух запахом сена. В обмелевших каналах зеленела вода, кишмя кишели комары и даже ленивые жители Северной столицы поставили на окна москитные сетки.
Демьян осмотрелся: сюда, в загородный посёлок на берегу Финского залива, лето словно не заглянуло. Сочная зелень. Свежий ветер. Смолистый запах корабельных сосен. За кирпичным забором — застеклённая терраса второго этажа дома слепила прощальным янтарным закатом.
Кирпичное крыльцо в несколько ступенек отступало вглубь с проезжей части на ширину парковочного места, где Демьян поставил машину, словно вело не в дом в загородном посёлке, а в многоквартирный улей с узкими квартирками, но именно это и подкупало: крыльцо, винтажная дверь с цветными полукружьями витражей за корсетом кованой решётки, в обе стороны от которой, сколько видел глаз, шёл забор, огораживающий территорию, чуть поодаль — въездные ворота. Два симметричных газона с аккуратно постриженными кустарниками с двух сторон.
Звук звонка Демьян едва расслышал за стрекотом поливальных устройств, а, возможно, тот ему померещился — он позвонил и терпеливо ждал. Ждал горничную или мажордома, кого-то в старомодной ливрее или белоснежном переднике и накрахмаленной наколке.
Но распахнула дверь и вопросительно посмотрела на Демьяна, то есть на незнакомого ей мужчину, сама Аврора Романовская. Летнее платьице. Однотонное, светлое, дынного цвета, с лёгкой зеленцой. Тонкие бретельки. Античный алебастр кожи, прикрытый лишь этой лёгкой тряпочкой. Дружелюбный доверчивый взгляд, какой обычно бывает у домохозяек в фильмах ужасов, когда они бесстрашно открывают дверь дома незнакомцам.
Демьян тоже пришёл не с добром. Скользнул взглядом в глубокий легкомысленный вырез. Оценил небольшую грудь, невысокий рост, стройные босые ноги. Взъерошенные волосы, припухшие губы. Она выглядела, словно только что выскользнула из постели, словно её только что отымели.
Демьян почувствовал, как кровь стремительно понеслась к паху. Кашлянул, прочистив горло.
Девушка убрала рукой чёлку, что явно растила — та наползала на глаза. Ускользающее за горизонт солнце осветило лицо. Сияющие васильковые глаза ждали ответа.
Если бы Демьян не знал, то подумал бы, что она дочь Романовского. Но он знал — жена. Мысленно скривился: «Что они в нём находят? Совсем девочки в этом старике? И чего не хватает ему, имея в постели такую женщину?». Что Романовский жене изменяет, Демьян знал уже тогда. Качнул головой, промямлил нечто оскорбительное нечленораздельно.
— Простите, не поняла, вы к кому? — переспросила девушка.
«К твоему мужу, старому козлу, к кому же
