он будет это делать. Перетерплю. Все терпят. Зато смогу обрести свободу.
— Э, нет, девонька. Так не пойдёт. Сейчас я тебя немножко откормлю, а потом ты на коленях поползёшь во двор. Он должен убедиться, что ты теперь покорна.
— Просто выползти из дома на коленях? Хорошо.
Пусть будет немного унижения. В конце концов, я его заслужила.
— Это ещё не всё. Валерий хочет убедиться, что ты не опозоришь его второй раз перед друзьями.
— Убедиться? Как? — после горячего бульона мне стало лучше, я с паникой думала о том, что меня снова превратят в «овощ», если скажу что-то не то.
— Ты только эта… Думай о моей кашке. И о том, что если хоть пискнешь — придётся повторить. Раз десять. Если не получится, отправим тебя на перевоспитание.
— Снимите оковы, пожалуйста, — я попробовала пошевелить затёкшими руками.
— Э, нет. Сначала бульон доешь. Я за тобой ещё дня три понаблюдаю и только потом донесу Валере, что ты готова. Он не должен видеть тебя в таком состоянии.
Женщина поднесла зеркало к моему лицу.
— Видишь? Краше в гроб кладут. Ох, ох… Большая работа нам предстоит, милочка. Очень большая. Давай помогу тебе подняться.
Старушка отставила тарелку с бульоном и чуть ли не на руках отнесла меня в душ. Откуда столько сил в пожилой женщине?
— Вот, я для тебя табуреточку приготовила. Садись, деточка и ничего не бойся. Уж такова наша женская доля — терпеть. Думаешь, мне легко? Всё, что угодно лучше монастыря. Твой муж хороший человек, иначе меня не было бы здесь.
С этим её утверждением сложно спорить. Не может женщина без мужа после наступления климакса оставаться на свободе. Мне очень повезло, что по неведомой причине Валерий нарушил закон и оставил её в своём доме. Даже не представляю, как бы я себя чувствовала, если бы вместо старушки мной занимался мужчина.
— Спасибо, — как бы я не относилась к мужу, приставленную ко мне сиделку пока упрекнуть не в чем.
— Не меня благодари, а Валерку. Ой, Валерия. Старая я стала — забываюсь. Надеюсь, ты скоро придёшь в себя и поможешь мне по хозяйству. Дом большой, я к вечеру ног не чую.
— С удовольствием, — как же хочется сбежать из моей тюрьмы и подышать свежим воздухом. — Мне уже заметно лучше и я могу…
— Ты ничего не можешь, дорогуша. Без разрешения мужа. Он не позволит тебе покинуть эту комнату, пока ты не докажешь свою преданность.
Мне оставалось только мило улыбнуться ей в ответ. Мы обе здесь пленницы. Вот только она наслаждается своим положением, а я нет. Единственное крошечное отличие, которое меняет всё. Что для неё радость и благодать — для меня пытка. Не ей ублажать друзей мужа моего. Не ей беременеть и рожать детей. Не ей рыдать по ночам после пережитого насилия.
— Всё. Пора возвращаться в постельку.
— Нет, пожалуйста, не надо!
Как же я ненавижу эту кровать! Чувствую себя в ней парализованной и очень больной.
— Мне нужно больше двигаться и свежий воздух.
— Тебе нужно набраться сил и отдохнуть, — старушка перестала сюсюкаться со мной и начала говорить очень строго. — Прогулки появятся, как только ты сможешь есть нормальную еду.
— Вы всё равно запрёте меня здесь. Но не привязывайте к кровати. Прошу.
— Всё будет, девочка. Всё будет потом. А пока ложись. Сегодня к тебе придут гости — встреть их, как полагается, и тогда ты обретёшь свободу, а пока… — она снова пристегнула меня к кровати.
Свобода. Как много в этом слове. И как мало при этом. Я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя свободной. Быть вымирающим животным сложно, ведь каждый твой шаг контролируют — родители, учителя, мужья. Исключительно во благо и ради будущего человечества…
***
«Гости» не заставили себя долго ждать. Пять человек в грязных робах вошли в комнату без стука. Расстегнули цепи, переложили меня на пол, стянули свежую ночную рубашку и раздвинули мои ноги. Всё это они проделали молча.
Я тоже не издала ни звука — зажмурилась и начала считать. Мне почему-то казалось, что это не должно продлиться долго. Тысяча, девятьсот девяносто девять, девятьсот девяносто восемь… Когда дойду до единицы — всё закончится. Я так решила и очень надеялась, что мои мучители не станут растягивать «удовольствие».
— Хорошенькая, — один из них харкнул на чисто вымытый старушкой пол. — Кто первый пойдёт?
Желающих оказалось больше одного. Завязалась потасовка, которая закончилась дракой. Не удивительно. Секс с женщиной — удел богатых и везучих. Остальным приходится справляться собственными силами.
— Парни, спокойно. Тянем жребий.
— Может, она выберет?
— Дурак, бабы не могут выбирать. Вали отсюда. Получишь жену в следующей жизни. Илюш, ты первый.
Тело… Тяжёлое, неуклюжее, вонючее навалилось на меня. Только не смотри. Считай. Девятьсот тринадцать… О, да! Только девственников мне сейчас не хватало. Кто бы мог подумать, что мужчины тоже могут стесняться. И терять эрекцию в самый ответственный момент. У Илюши ничего не получилось, и он был изгнан, как и тот парень, что попробовал дать мне право голоса.
— Следующий, — видимо, они успели проголосовать к тому моменту, и уже знали свою очередь.
Второй учёл ошибки предшественника. Вошёл в меня грубо, резко и не стал растягивать процесс. Восемьсот девяносто. Восемьсот восемьдесят девять… Всё. Он не предохранялся. Кончил в меня и замер минуты на две. Хорошо. Похоже, пытка закончится раньше, чем я думала.
Третий, он же предпоследний, двигался чуть медленнее, чуть плавнее, почти не причиняя мне боль. Я была благодарна ему в глубине души. Казалось, он заботится о моих ощущениях. Глупо, конечно, но… Похоже, не все мужчины одинаково жестоки.
Четвёртый. Он же последний. Я не открывала глаз и не могла увидеть того, что меня ждёт — его член оказался крупнее предыдущих. Сильно крупнее. Что-то идёт не так… Я это почувствовала сразу. Будто бы не мужской детородный орган пытается проникнуть в моё лоно, а что-то чужеродное. Слишком большое и слишком длинное для меня.
Обещала себе молчать, чтобы не случилось, но не выдержала и закричала. Толчок. Ещё один. Третий. Он разрывает мою плоть! Так больно не было даже во время первой «брачной ночи» и клеймения! «Пожалуйста, остановись» — молю беззвучно. Но он проникает всё глубже и всё дальше. С каждой фрикцией боль только усиливается. Он мог бы разорвать меня на части сразу, но не стал этого делать. Следит за моей реакцией. Растягивает лоно под свой размер. Зачем?
Неопытность. Невинность. Непорочность. Вот три столпа,
