Возбуждающие грязные словечки просачиваются в мой разум.
— Ого. Ты вся сжимаешься там, Лебедь.
Можно даже не отрицать. Я, как и он, чувствую, что мои мышцы сжимают его пальцы изнутри.
— Нравится смешивать боль удовольствием?
Да, нравится. Очень нравится. Когда я не отвечаю, Кэл снова дергает за сосок, и я выдыхаю
— Да!
— Это потрясающе — знать, что ты в таком состоянии благодаря мне, — стонет он. — Бл*дь. Я хочу нагнуть тебя прямо над этим столом, Маверик. Сорвать с тебя мокрые трусики, задрать платье поверх голой задницы и украсить твои ягодицы своими отпечатками. Хочу сжать пальцами эти великолепные волосы и откинуть назад твою голову, чтобы увидеть твои глаза, когда скользну в тебя, чтобы пометить. Не забывай об этом.
Я сглатываю.
О, Боже!
У меня голова идет кругом, а тело словно расплавилось.
Кто-то только что подбросил в мой дом двойника Кэла? Что случилось сегодня на работе? За все месяцы, что мы были официальной «парой», он никогда не разговаривал со мной подобным образом. Обычно Кэл обращается со мной как со стеклянной вазой… или как с невестой, которая может сбежать в любую секунду. Даже в наш медовый месяц он был нежным и ласковым.
— Лебедь, я столько всего хочу с тобой сделать.
Боже, кто же знал, что прозвище, которым Кэл называл меня в детстве, может быть таким сексуальным, особенно когда он мурлычет мне его на ухо?
Мой муж умело возносит меня на самую вершину. Я горю. И жажду освобождения, но Кэл требует ответа.
— Скажи, что ты этого хочешь, Мавс.
Я киваю.
Чем больше разврата, тем лучше.
Хочу сказать ему о этом, но не успеваю. Сильной рукой он притягивает мое лицо к себе, чтобы оставить на губах страстный поцелуй. Это явный признак собственника, но в то же время прикосновение настолько чувственное, что у меня сводит пальцы на ногах. Ощущаю липкое шоколадное пятно на лице, но я слишком погружена в сексуальный дурман с примесью алкоголя, чтобы обращать на это внимание.
Хочу достичь оргазма.
Он нужен мне.
И получишь… Просто перестань думать.
Мое дыхание учащается, как и спазмы, когда мужчина набирает темп, переключаясь на высокую скорость. Время игр заканчивается. Кэл не шутит.
— Да, Мавс, — выдыхает он, подбадривая меня.
Да, Мавс. Такая тесная и мягкая. Хочу почувствовать, как ты кончишь, Мелкая. Ощутить, как сильно ты сжимаешь мои пальцы.
Черт, Маверик. Прекрати.
Оставайся с Кэлом.
Его член дергается, прижимаясь ко мне сзади. Давление на клитор, теперь зажатый между двумя пальцами, заставляет мои колени дрожать. Я умоляю о большем.
— Да, вот так, детка, — тихо мурлычет он.
Боже, как же хорошо, Маверик, — он настолько сильно сжимает мое бедро, что на коже остаются синяки. И мне нужны эти следы.
Нет. Пожалуйста. Нет.
Я жмурюсь, совершенно сбитая с толку. Мое тело движется в такт с пальцами, входящими и выходящими, туда-сюда. Пальцами, которые требуют от меня закончить начатое, в то время как прошлое и настоящее жестоко играют в перетягивание каната.
— Хочу, чтобы ты кончила.
Хочу, чтобы ты кончила.
— Ты уже близко. Давай же. Подари мне его.
Подари мне его. Твой оргазм принадлежит только мне.
Кэл ускоряет движение, умоляет, и я уже чувствую, как на меня практически накатывает экстаз. Мое платье стянуто с другой стороны, сосок перекатывается между ловкими пальцами. Я дрейфую в этом пространстве между настоящим и прошлым. Невидимая. Смущенная. Желающая разрядки.
— Осталось совсем чуть-чуть.
Черт, да. Еще чуть-чуть.
Да, почти.
— Почти, — отвечаю, прерывисто вздыхая. Боже, я сейчас кончу. Мои руки взлетают к его предплечьям, и пальцы впиваются в его плоть.
Я сейчас кончу, Киллиан. О Боже… я… — говорю ему, позволяя себе воспарить, преодолевая мощную волну экстаза, которая обрушивается на мое тело подобно цунами.
Падаю, кувыркаюсь и начинаю спускаться в кроличью нору блаженства и мрака, когда Кэл напрягается и выпускает меня из рук, словно обжигающий уголек. Я зависаю, отчаянно пытаясь достичь удовольствия, которое уже начинает ускользать.
А затем получаю шлепок. Поднимаю глаза, быстро моргаю и встречаюсь с холодным взглядом и напряженной челюстью.
О, нет. Вот черт. Неужели я произнесла имя Киллиана?
Кэл натягивает мое платье обратно, даже не потрудившись сначала вытереть меня. Сахарная субстанция, как паста, прилипает к внутренней стороне тонкой ткани, напоминая целлофан, прижимающийся к моим все еще жестким вершинам.
— В чем дело? — спрашиваю я, задыхаясь. Мне страшно.
Вот же бл*дь. Ой нет, нет, нет. Пожалуйста, скажите мне, что я не…
— Компания.
А?
— Компания?
— У нас компания, — повторяет мой муж, явно раздраженный.
О, Боже милосердный. Благодарю Тебя, Господи. Спасибо. Спасибо.
— Кто там?
— А ты как думаешь? — произносит Кэл сквозь зубы.
Как я думаю? Как я думаю? Трудно думать о чем-то ещё, кроме того факта, что я была на грани потрясающего оргазма, которого желала по-настоящему. Мне нужен оргазм. И плевать, кто там; я готова схватить Кэла за руку и засунуть ее обратно в свои трусики, чтобы он закончил начатое.
Тем временем мой муж хватает кухонное полотенце, висящее на ручке духовки, и энергично вытирает пятно с моего лица. Он груб. Мне больно. Когда Кэл закончит, на коже точно останется красная полоса.
Все его поведение изменилось с сексуального и игривого на откровенно злое. Мой мозг все еще пытается понять, что происходит, когда меня осеняет. Только один человек мог заставить его так реагировать.
Киллиан.
О, черт.
Киллиан.
Затаив дыхание, я слышу стук в дверь. Мы с Кэлом переглядываемся, вероятно, думая об одном и том же.
Добро пожаловать в реальный гребаный мир.
Глава 4
Девятнадцать лет назад
Кэл
Наблюдаю за ней с другого конца детской площадки, гадая, не нужна ли ей моя помощь. Маверик одна из самых склочных девчонок, которых я знаю, поэтому не думаю, что она обрадуется, если я приду к ей на помощь, но даже мне заметно, что с каждой минутой девочка злится все сильнее. Я не понаслышке знаю, на что она способна, когда кто-то ее раздражает. И с моей стороны — это не восхищение.
Томми Джонс вместе с Марком Флинном загнали Мавс в угол рядом с гигантской кучей снега в задней части площадки. Они стоят ко мне спиной, но я узнаю эту позу где угодно. Ноги расставлены, руки лежат на груди крест-накрест, плечи расправлены, а головы подняты. Режим «Задира» активирован.
В общем, мудаки. Отец бы вымыл мне рот с мылом, если бы услышал от меня такое. Мне запрещено ругаться, но он все время так делает, так что, какого черта. Отец все равно не узнает об этом.
Проходит еще тридцать секунд. Прокручиваю их в голове, одну за другой, молясь, чтобы парни заскучали и ушли. Пусть Мавс и пытается игнорировать их, но уже ясно, что они от нее не отстанут. Хулиганы из третьего класса обычно выбирают тех, кто младше и слабее их. Таких, как детсадовцы, которые плачут по мамочкам во время перерыва. Сегодня, однако, детский сад и первый класс находятся на экскурсии в Центре искусств в Де-Мойне, поэтому их добыча ограничена, и они обратили свое внимание на Мавс.
Я знаю, что она может о себе позаботиться, но мне все равно это не нравится. Ничуть. Мои защитные инстинкты восстают против несправедливости. В десять лет мне не понять, откуда берутся эти чувства, когда дело доходит до Маверик ДеСото, но я всегда ощущал их по отношению к ней, с самого ее рождения. И похоже, от них никуда не деться. На самом деле мои чувства к Мавс с каждым годом становятся все сильнее.
Убеждая себя в том, что поступаю так скорее для того, чтобы защитить их, чем ее, я решаю побродить рядом, даже если это означает, что вплоть до конца недели мне придется слушать ее нытье по дороге от школы до дома. Мавс еще не знает, но она моя, и я защищаю то, что принадлежит мне. Так мой отец учил нас с братом.
