стоит комок из эмоций. Зубами впиваюсь в щеку так сильно, что, наверняка, останется ранка.
Мэри-Лу перегибается через стол и берет меня за руку. Трудно разглядеть ее сквозь влагу, застывшую перед моими глазами.
— Не так уж и плохо влюбиться в своего мужа, Маверик.
— И как же это сделать, когда любишь другого? — шепчу я, отчаянно желая, чтобы кто-нибудь, хоть кто-нибудь ответил на этот вопрос. Если бы мне объяснили, каким образом разлюбить человека, от которого одни страдания, я бы воспользовалась этим советом. В то же мгновение. А затем сбросила бы этого ублюдка в реку, чтобы не поддаться искушению и вернуть все обратно.
— Это легко. Ты должна отпустить его первой.
— Все не так просто. Если бы было, я бы уже давно так поступила, — такую наивность можно услышать только от женщины, не испытывающей тоску по мужчине, который никогда не будет принадлежать ей.
— Все очень просто, Маверик. Знаешь, что я думаю?
— Нет. Но этот факт ведь не помешает тебе рассказать мне?
Мой ехидный комментарий нисколько ее не останавливает.
— Думаю, что пока ты шла по проходу церкви, то все еще надеялась на чудо.
Отвожу взгляд, смущенная тем фактом, что все написано на моем лице.
— Но, похоже, ты не видишь, что чудо все-таки есть. И оно прямо у тебя перед носом. Однако, если не соберешься с мыслями и не поймешь, какой дар Бог вручил тебе в лице Кэла Шепарда, ты потеряешь и его.
Я не отвечаю. И снова она права. Кэл — удивительный мужчина. Он хочет меня. Он женился на мне. Он любит меня. Он. Какими бы ни были оправдания у Киллиана, чтобы отказаться от нас, их недостаточно. Он потерян для меня навсегда. Правда в том, что он был потерян для меня в течение многих лет. Пришло время начать скорбеть и смириться с этим. Но боль от этой мысли настолько на меня давит, что появляется ощущение нехватки воздуха в легких.
— Не думаю, что в моем сердце есть место для кого-то еще, Мэри-Лу, — честно отвечаю я.
— Все потому, что ты даже не пыталась освободить место для кого-то еще. Тебе бы сделать это. Киллиан занимает место, которое ему больше не принадлежит. А теперь пошли. Давай попробуем испечь те religieuse (прим. Французское печенье), о котором ты говорила.
— Ладно.
Два часа выпечки наряду с алкоголем пролетают незаметно. Ну, пьянство, конечно, занимает большую часть времени. К тому моменту, как Мэри-Лу уходит, нам удается прикончить почти целую бутылку вина. За ней приезжает Ларри, а следом паркуется его брат — на моей машине, которую забрал со стоянки пекарни. Одно из преимуществ жизни в маленьком городке. Здешние люди ничего не ждут взамен, делая маленькие одолжения другим.
Потерявшись в виски, вине и разговорах, я уже достаточно навеселе, так что тяжелый день кажется далеким воспоминанием. Но конечно же, это не так. Завтра у меня появится еще одно сожаление в добавление растущей груде проблем: жуткое похмелье.
Я как раз вытаскиваю свежую порцию супа из духовки, когда открывается дверь гаража, ясно давая понять, что Кэл дома.
Дома.
Кэл возвращается домой.
В наш дом: скромный двухэтажный домик в викторианском стиле, который когда-то принадлежал мне, и в котором теперь мы живём вместе. Как муж и жена, а не пара соседей.
Ух ты. Потребуется время, чтобы привыкнуть к этому.
Взрослея, мы с Кэлом проводили настолько много времени вместе, что практически жили друг с другом. Никакой разницы, Мавс. И это так. Только теперь он спит голым в моей постели, а не валяется на полу в куче одеял и подушек, смотря сериалы по телевизору, пока не заснет.
Когда слышу его шаги, стараюсь сосредоточиться на двойной порции крема, который начала взбивать, и одновременно кричу через плечо:
— Привет, как прошел первый рабочий день?
Чувствую тепло его тела прямо перед тем, как Кэл прижимается к моей спине. Тяжелые руки опускаются на мои бедра, в то время, как его губы касаются моей шеи.
— Он был ужасно длинным. Я скучал по тебе.
— Я тоже скучала, — тихо отвечаю я, понимая, что должна ответить именно так.
— Что делаешь? — дышит мне в ухо мой муж. — У меня уже слюнки текут.
Пытаюсь забыть, насколько он похож на Киллиана, отвечая:
— Religieuse. Подумываю включить его в меню, но сначала нужно усовершенствовать crème pâtissière.
Я на третьей порции заварного крема. Первый свернулся. Второй был не совсем правильно приготовлен, но на этот раз похоже, что я, наконец-то, сделала как надо. Жаль, только наполовину.
— Обожаю, когда ты говоришь со мной по-французски, Мавс.
Из меня вырывается смех, но он больше похож на раздражение, когда Кэл снова целует меня в шею. Внутри проносится легкий трепет, когда его зубы касаются моей кожи. Затем он проводит языком по моей шее к уху, и я не могу подавить легкий стон.
— Ты невероятно пахнешь. Как сахар и мускатный орех. И, возможно, немного вина.
— Мэри-Лу заходила.
— Ммм. Это все объясняет.
— Хочешь стаканчик? — мой голос звучит хрипло и требовательно. Очевидно, это все, что нужно Кэлу.
— Нет. Мне хочется совсем другого.
Мужчина протягивает руку и окунает палец в заварной крем. Вязкая субстанция исчезает из поля зрения, и мне кажется, что он собирается попробовать ее, но затем я подпрыгиваю, когда Кэл проводит прохладным кремом вдоль моего плеча.
Сегодня жарко. И ужасно влажно. Август в Айове может быть невыносимым. Сейчас температура около тридцати семи градусов жары. Но всего час назад тепловой индекс составлял почти сорок четыре. Так жарко, что кондиционер работает круглосуточно, но все равно не справляется.
Мои кудрявые волосы собраны в беспорядочный пучок на макушке, а сама я стою в коротком сарафане без бретелек, изо всех сил пытаясь сохранять хладнокровие, однако, в данный момент, моя температура резко подскакивает вверх, сразу на десять делений. Мало того, что Кэл покусывает мою ключицу, а еще своей правой рукой он поднимает мое платье и проникает в трусики.
— На вкус просто рай, — жадно бормочет мой муж. Не уверена, говорит ли он о креме или о пальце, который толкает на север.
— Кэл, что ты делаешь? — извиваюсь я, отвечая на его прикосновение. Мой разум четко понимает, что я сплю со своим лучшим другом, но мое тело… ни в малейшей степени не смущено. Я пьяна. Возбуждена. И желаю разрушительного удовольствия — того самого, что предлагает мой муж. Пусть это звучит и странно, но мне легко признать, что Кэл очень искусный любовник.
— Я прекрасно знаю тебя, Маверик, — горячее
