был потрясён. Опрокинут. Раздавлен. Он уехал с вечеринки сразу, как только смог, надеясь выкинуть Александру Квятковскую из головы, и никогда больше о ней не думать. Она дочь Эдуарда Квятковского, рождённая от него, воспитанная им, преданная ему, а значит, такая же.
Когда несколько месяцев спустя в бухгалтерских выписках «ТОР-Групп» появились расхождения в расчётах с «КВ-банком», Гросс взял на личный контроль эти счета и стал терпеливо ждать, провоцируя папенькиного сынка продолжать. И тот, как глупый карась, попался.
Собственно, то, что Александра Квятковская здесь и нервно теребит верхнюю расстёгнутую пуговичку блузки, наверное, закономерность. Она — часть планов её отца. Его оружие.
Так стоит ли из-за этого расстраиваться?
Что все продаются и все покупаются для Давида не новость. У каждого есть своя цена. Родные, близкие, друзья, женщины — в жизни Давида не было никого, кто его не предал и при удобном случае не ударил в спину. Эти уроки он усвоил давно, и больше не доверял никому, особенно женщинам.
Большинство из них интересовали только его деньги, остальным, что, возможно, искали чего-то другого, он не давал шанса сам. Его устраивали самые короткие отношения без обязательств — на один раз. Это стало его религией и его образом жизни. Что, собственно, не сильно огорчало Давида — всё остальное ему заменяла работа. Давид Гросс был законченным трудоголиком и не стеснялся признаться в этом.
Словно напомнив, что он отвлёкся, на столе зазвонил телефон.
— Гросс, — ответил он, благодарный неожиданному звонку за передышку. Этих пары секунд ему хватило, чтобы прийти в себя. — Я ему перезвоню, — ответил он секретарю и положил трубку.
Обогнул стол, поднял упавший на пол шарфик, демонстративно поднёс к лицу, вдохнул запах. Тонкий шёлковый лоскут ткани пах духами, в которых Давид совершенно не разбирался, а ещё чем-то грустным — той девушкой, что навсегда осталась для него виденьем.
Он подошёл к Александре вплотную. Заглянул в глаза.
Чего он прошлый раз не рассмотрел — это их цвет. Давид ждал зелени, но не угадал: они были ореховые, почти янтарные, совсем как оникс на его столешнице. С цветовыми переливами, завораживающим узором, чередованием прожилок. Медовые, колдовские.
— И что ты можешь мне предложить, девочка? — спросил он с издёвкой, словно узнавал цену.
Её губы дрогнули, напомнив Давиду, что когда-то он считал их нецелованными. Они и сейчас, два года спустя, выглядели такими же, что лишь доказывало — он ошибся.
И девушка снова стоит перед ним в смятении, а значит, была неплохой актрисой.
— А что тебе нужно? — Взволнованно вздымалась её грудь под тонкой кофточкой.
— А ты как думаешь, что мне нужно? — бессовестно оценивал её Давид, как товар. Словно покупал очередную компанию. Оценивал плюсы и минусы. Прибыль и расходы. Слабые и сильные стороны.
— Тебе нужна я. Себя я и могу тебе предложить, — ответила она.
— Как самоуверенно, — усмехнулся он. — Ты не переоцениваешь своё обаяние, милая? Считаешь, ты действительно стоишь тридцать миллионов?
Она побледнела, но не отступила:
— Конечно.
Давид хмыкнул и пошёл к столу, вертя в руках шарфик.
— Не хотелось бы тебя оскорблять, — сказал он по пути, — но всё то же самое я могу получить даром. И получаю. В избытке.
— Ты предпочитаешь использовать женщин один раз, — ответила Алекс, демонстрируя неплохую о нём осведомлённость, когда Давид сел на угол столешницы к ней лицом. — Но даже если не покупаешь, вряд ли они обходятся тебе даром.
— Хм… — удивился он, что она не растерялась, нашлась что ответить и довольно смело. — Я бы возразил на счёт формулировки «использовать», всё же это процесс взаимный, но оставим дискуссии на потом. У меня другой вопрос. На сколько раз ты согласна ради брата?
— На сколько сочтёшь нужным.
— М-м-м… даже так? Хочешь стать моей постоянной любовницей?
Давид отложил шарф и упёрся рукой в подбородок, словно не зная, что же с ней такой делать, с этой Александрой Квятковской.
— Если ты этого хочешь, — ответила она спокойно, даже с заметной, хоть и ненастоящей весёлостью, — я готова.
— Разве это не должен решать я? — остудил Давид её легкомысленный настрой ледяным тоном. — Выбрать, оценить. Твоя задача — меня заинтересовать, даже если ты пришла всего лишь вымолить прощение брату, которого, по-хорошему, тебе давно пора послать подальше.
— Родных не выбирают. В каждой семье есть сложности, — вспыхнула она.
— Справедливо. Не пойму только, почему я должен вникать в сложности вашей семьи. У твоего брата был шанс всё исправить. И у твоего отца был. Но они предпочли отправить ко мне тебя.
— Шанс? — замерла она. — О чём ты говоришь?
— Я говорю об извинениях, Александра. Самых банальных извинениях. Ты тоже могла бы начать с них, а не с того, что ты здесь по просьбе отца в качестве компенсации.
Она опустила голову. Гордыня, свойственная Квятковским, была ей явно знакома. И принцип: извиниться — значит признать вину наверняка привили с детства.
«Не верь, не бойся, не проси» — тюремную поговорку, говорят, ставшую известной благодаря книгам Солженицына и Шаламова, любил повторять отец Давида. В детстве для него это звучало как «Не плачь, не бойся, не прости». Но звучало так частно, что Давид усвоил на всю оставшуюся.
— Ты напрасно решила пожертвовать собой, — ответил Давид, когда Алекс на него посмотрела.
— Я ничем не жертвую, Давид, — разозлилась она. — И не буду строить из себя мученицу.
— Детка, ты пришла предложить себя, но даже не знаешь как, — он взмахнул руками и презрительно скривился. — В погребе среди бутылок у тебя и то получилось лучше. Давай, я подскажу, — кивнул он. — Изобрази страсть, неодолимое влечение. Льсти мне, развлекай, восторгайся, весели, ублажай мои взгляд и слух. Не стой каменным истуканом, — Давид сделал жест рукой, предлагая ей начать.
— Я тебе не клоун, — упрямо мотнула головой Алекс.
— Оу, гнев, — хмыкнул Давид. — Не совсем то, что нужно, но уже хоть что-то. Я заинтригован.
Она сглотнула, словно хотела ему ответить, но передумала. Стиснула зубы.
— Ты ведь пришла выплатить долг, — напомнил он назидательным тоном. — Большой долг. А что, по-твоему, должна делать любовница?
— Ты не женат, — отрезала она. — Слово, обозначающее сексуальную партнёршу вне брачного союза и отношения на стороне, здесь неуместно.
— Даже так? — приподнял он бровь. — Ты предпочитаешь другое? И какое же? Деловое партнёрство? Или, может, назовём это отношениями?
— Пусть будут деловые отношения, — сбавила она обороты.
— Прекрасно, — скрестил руки на груди Давид. — Тогда начнём с условий наших деловых отношений, чтобы избежать недоразумений. Основное: твоё тело должно быть доступно мне всегда, когда я этого хочу.
