своим ушам. Стояла, тонула в изумрудном взгляде парня. Безвозвратно тонула и не хотела чтоб это заканчивалось.
Кивнула.
А он снова поцеловал меня. Сжал в объятиях, вдавливая в свое твердое, мускулистое горячее тело. Скользнул по скуле, подбородку, шее. Задыхаясь, сминая мое тело своими сильными руками. Голова кружилась, словно это я, а не он пила спиртное. Ни одной мысли, только ощущения. Сводящие с ума ощущения его жажды, которой было пропитано каждое прикосновение, каждое движение рук и губ. Я ощущала что нужна ему. И это было самое нереальное, крышесносное ощущение на всем белом свете.
— Поедем ко мне? — задыхаясь, оторвавшись от меня на секунду.
Я снова кивнула.
Казалось, что все это происходит не со мной. Не я — в красивом платье и на каблуках, с прической и макияжем, несмотря на который видно, что я не спала всю ночь и рыдала, стояла у дверей ЗАГСа в половину девятого утра потому, что выехала заранее, чтоб не опоздать. Как всегда делала, чтоб Слава не ждал. Не я потом смотрела в лицо любимого мужчины, на котором было написано одно лишь чуть брезгливое раздражение по отношению ко мне, хоть я сделала все, как он сказал. Как и всегда сделала.
Не я заполняла документы — заявление на наш со Славой развод. Заполняла так, словно это какая-то самый обычный документ, вроде какой-то платежки, а не практически окончательное материальное подтверждение того, что моя жизнь разбита вдребезги. Окончательное будет пятого июня. Именно в этот день мы должны снова прийти в ЗАГС чтоб забрать свидетельство о разводе. Третье июня — если четко через месяц — это суббота. А по субботам тут свадьбы и свидетельства о разводе не выдают.
Было видно, как Слава недоволен, что придется лишних два дня пробыть моим мужем. Инесса же сказала, что не будет с ним говорить до тех пор, пока он не привезет свидетельство о разводе. Интересно, она сдержала слово? Такая, как она, скорее всего да. Инесса же не тряпка, как я…
Когда сотрудница спрашивала, оставлю ли я фамилию по мужу или захочу вернуть свою, я растерялась. Это как еще один удар. Еще одно свидетельство того, что все, я теперь буду одной. Сама по себе. Больше не женой Славы.
Сказала, что верну девичью.
— Спасибо тебе, что приехала, — сказал Слава, когда мы вышли на улицу.
— В смысле?
— Ну, честно говоря, я ожидал каких-то фокусов, капризов. А ты поступила по-взрослому, — с жестоким спокойствием сказал мужчина.
— Я просто тебя не узнаю, Слава. Ты как будто другой человек. Незнакомый. Как заколдованный.
— Серьезно? — он усмехнулся. — Ты серьезно в такое веришь?
— Я больше ни во что не верю, Слава. Ни в любовь, ни в брак, ни во что… Мне жить не хочется!
Слезы покатились по щекам.
— Женя, не дави на жалость. Хватит, это не поможет. Не в этот раз. И не делай глупостей, я тебя прошу. Это ничего не изменит…
— О чем ты? Что значит не в этот раз? — всхлипнула я.
А он лишь махнул рукой и, ускорив шаг, двинулся к своей машине, оставив меня одну. Мимо прошла парочка. Молодые — примерно, как я по возрасту. И счастливые. И за руки. Девушка наткнулась взглядом на меня и погрустнела.
— Извините, может быть вам нужна помощь? — спросила она, приблизившись.
— Нет, — я замотала головой из стороны в сторону. — Нет…
И почти бегом прочь. Потому, что чувствовала — от сочувствия расклеюсь. Не хочу им, этим ребятам, портить такой день. Ясно же, что они шли подавать заявление…
Я вспомнила, как мы это делали со Славой. Мне его пришлось ждать час в ЗАГСЕ и, я точно это помнила, он ни разу не улыбнулся. Сказал, что на работе проблемы. Завал, который надо разгрести, чтоб мы смогли в свадебное путешествие слетать. И — это я тоже помнила — говорил так, словно бы я была в чем-то виновата.
Я разрыдалась в машине. Смотрела в зеркало заднего вида на себя. Красные глаза, потекшая косметика, дрожащие распухшие губы.
Развалина.
Тряпка.
Да, именно такой я и была.
Включился телефон. Звонил папа. Торопливо вытерев слезы и высморкавшись, я взяла трубку.
— Алло?
— Женя, ты где сейчас? — раздраженно крикнул в трубку папа.
— Привет, пап! Я…Я же отпрашивалась у тебя вчера вечером помнишь? — как можно более бодрым голосом сказала я в трубку. — Но я уже еду! Скоро буду!
— Приедешь, сразу ко мне в кабинет!
— А что, что-то случилось?
— Я жду! Все, едь!
Положил трубку. Я полезла в косметичку и реанимировала макияж. Оценила свое отражение в зеркале. Ну что ж, теперь намного лучше. Не идеально, конечно, но сойдет.
Заведя мотор, я покатила по дороге. Взглянула на часы — успеваю по времени. Отпросилась аж на три часа, но повезло, что пришлось перенести только одну запись. Я же молодой специалист, у меня пока что не прям всегда завал по пациентам. Не все готовы доверять себя двадцатипятилетней девчонке. Предубеждения об опытности, все дела.
Но почему тогда папа уже нервничает?
— Привет, Лиза, — зайдя в клинику, я бодро улыбнулась администратору.
— Привет. Зайди к Андрею Андреевичу, пожалуйста. Он сказал что это срочно.
— Хорошо.
Сразу направилась в папин кабинет. Подойдя к двери, постучалась. У нас строгая субординация. Никаких “пап” в рабочее время и никаких заходов в кабинет без стука. Это одна из многих причин, по которой уважают и папу, и нас.
— Да!
— Можно? — я сунула голову в дверь.
Сосредоточенное лицо отца сразу стало злым.
— Заходи, Евгения. Заходи, закрывай дверь и рассказывай, какого черта я узнаю о том, что мою дочь бросил этот ублюдок не от нее, а от своего сына?
Я застыла, как истукан. Даже дыхание в груди перехватило.
— Ну, что стоишь? Закрывай дверь, присаживайся… Или хочешь, чтоб вся клиника была в курсе?
Закрыла дверь. На ватных ногах подошла к одному из трех светло-бежевых кресел, стоящих по бокам от основания буквы “т”, в форме которой был папин стол. Села. Сил поднять глаза не было. Стыд и боль разъедали изнутри, как кислота.
— Я жду, Женя.
— Как ты узнал? — выдавила я одними губами.
— Вадим сегодня утром позвонил Славе, а трубку взяла шалава эта белобрысая. Как ее? Инесса?
Значит он у нее. У Инессы. Не такая уж она и принципиальная, выходит.
— И не постеснялась сказать, что они снова вместе, — продолжал папа. — Ну, я жду?
Слезы душили. Я не могла вздохнуть. Все, что могла, это поднять
