– Не думал, что ты так рано встаешь, – поясняет он, рассматривая меня недоверчиво.
– Мне сказали завтрак в восемь. Пришлось встать в семь, – немного привираю я.
Ведь на самом деле я проснулась сама по себе и просто так, а не к завтраку.
Марич переводит тяжелый взгляд на Сати, стоящую у стола.
– Как любопытно, а я и не знал, что у нас концлагерь, и есть можно только в определенное время.
Я даже просыпаюсь окончательно, сообразив, что это все чистой воды инициатива Сати. И тут же замечаю, что приборов всего двое. И, кажется, второй не для меня.
Эта стерва хочет ткнуть меня носом, что для меня места нет?
Разозлившись, я усаживаюсь за стол. Кошусь на Марича, но он смотрит на меня одобрительно, а вот Сати дергается.
Ну, извини, подруга. Я не собиралась качать права, но и ноги о себя вытирать не дам.
– Ну что ж, – голос Марича наливается сталью. – Раз уж, Сати, ты пригласила к столу нашу гостью, то будь добра, накрой, как полагается. И да. Анастасия не ест коровий сыр. Ты же заказала козий?
Покрывшись пятнами, Сати нервным жестом хватает кофейник, чтобы наполнить мне чашку, но я из вредности наступаю на горло своему желанию выпить ароматной арабики и прошу:
– Мне чай, пожалуйста.
Сати вихрем уносится, а я поглядываю на Марича. Кажется, мне не будут выговаривать за некорректное отношение к любовнице.
Да, нелегкие дни ждут меня впереди.
Я меланхолично жую профитроль с паштетом, которую мне подал Марич, и пытаюсь понять, откуда во мне эта стервозность. Я ведь уважаю любой труд. В том числе и труд домработницы. Чего уж там, даже содержанка не вызывает у меня никаких порицаний. Она зарабатывает, как может. Так чего я взъелась на Сати?
Она возвращается с чайным набором на подносе.
Чай черный, хотя как раз его я не пью, предпочитая зеленый. Когда-то он мне нравился, но мама убедила, что зеленый полезнее, и с тех пор я втянулась. Но в этот раз я уже не кочевряжусь. Сама не сказала, какой чай мне заварить, так что буду пить, что принесли.
А пахнет вкусно. И цвет красивый. Красновато-коричневый.
Может, не так уж и вредно иногда пить черный чай…
– Я тебя позову, когда будешь нужна, – отпускает Марич Сати, которая собралась сервировать место себе.
Похоже, она привыкла завтракать с Маричем, но сейчас она проштрафилась, и ее отсылают.
Когда Сати уходит, Марич со смешком обращается ко мне:
– Ладно, не давись. Можешь пить кофе.
Я вспыхиваю. Как легко он меня просчитал! Впрочем, он же меня не осадил. Значит, в этом доме у меня есть какая-то свобода и какие-то права, а не только обязанности…
– Что мне можно делать? – решаюсь спросить я.
Марич приподнимает бровь, отпивая кофе, и я поясняю:
– В этом доме что мне позволено?
– Ты моя гостья. Тебе позволено все, что разрешено законом страны. И, возможно, даже немного из того, что запрещено. Если тебе что-то нужно, скажи.
Слегка расслабившаяся при первых словах, тут же ощетиниваюсь:
– Мне ничего не надо!
На это Марич только пожимает плечами. Мол. Я не собираюсь вникать.
– Я могу покидать дом или мне надо все время ждать… – я сбиваюсь, потому что не решаюсь договорить «приглашения в спальню».
– А ты уже прям так ждешь? – смеется это чудовище. Для него это повод для шуток? Но он договаривает: – Ты свободна в разумных пределах. Шопинг, спа, подружки. Только предупреждай. Однако я бы не рекомендовал тебе шляться направо и налево ближайшие дни. Ты же сюда пришла, потому что хочешь выжить, так?
– Да.
То есть Марич понимает, что иначе бы меня здесь не было.
– Раз ты уже на ногах, имеет смысл съездить к тебе на квартиру и все проверить.
– Я там очень нужна? – спрашиваю, потому что не хочу опять сидеть с ним рядом в салоне.
– Ну, мои парни будут рыться в твоих вещах. Уверена, что не хочешь убрать трусишки с их глаз.
В таком разрезе я это не рассматривала.
– Буду готова через пятнадцать минут, – принимаю решение я.
– Буду ждать у машины, – кивает Марич.
Когда я выхожу к воротам, он внимательно меня разглядывает, и мне становится неловко. Я накрасилась, как обычно. Оделась, как обычно. И даже волосы уложила, как обычно. Все так, будто я не горюю. Будто я уже забыла о своей потере.
Но ведь это не так. Я только два дня назад не понимала, как могут все люди вокруг жить привычной жизнью, когда у меня погибли родители, и вот я сама будто стараюсь забыть.
Это мысль гложет меня всю дорогу.
Я настолько рассеяна, что даже не замечаю, как мы приехали. Мимо сознания проходит подъем на мой этаж. Я на автомате достаю ключи и хочу открыть дверь, но Марич придерживает меня за плечо.
– Анастасия, не лезь вперед мужчин.
Он произносит это почти мягко. Ну насколько мягко вообще способен говорить Марич.
Похлопав глазами, я вкладываю связку в протянутую ко мне ладонь.
Один из бугаев, что пришли с нами, отпирает дверь, и, заглянув в квартиру, я замираю. До меня не сразу доходит, что именно я вижу. Уже в прихожей заметны следы гулянки. Как будто последний курс здесь отмечал защиту.
Осторожно переступив порог, я машинально ставлю сумку на полочку, и в этот момент меня бросает в сторону. Не понимая, что происходит, я поднимаю глаза на Марича, дернувшего меня на себя и впечатавшего в свое тело. Его лицо не выражает ровным счетом ничего, я перевожу взгляд туда, куда смотрит он, и меня прошибает пот.
Три дротика торчат из его плеча, которым он меня заслонил.
Глава 7
– Ты в порядке? – не глядя на меня, спрашивает Марич.
Бугаи, пришедшие с нами, напряженно водят из стороны в сторону дулами, откуда-то взявшихся стволов.
Я в жизни своей оружия настоящего ни разу не видела. У отца, разумеется, была охрана, но на моей памяти у нее оно никогда не покидало кобуры.
Мозг находится в каком-то ступоре, отстраненно регистрируя происходящее, но отказываясь его понимать. Маричу приходится повторить свой вопрос, прежде чем я осознаю, что означают слова в этом коротком предложении.
Я снова поднимаю глаза на его лицо. В порядке?
Разве можно сейчас быть в порядке?
– Ты цела? – терпеливо, как больного ребенка, переспрашивает Марич.
Этот вопрос попроще.
И я медленно киваю.
– Александр Николаевич, тут никого нет, – доносится до нас из глубины квартиры сиплый голос одного из парней в форме.
А я даже не заметила, как он прошел…
Стволы опускаются.
Охранник нарисовывается в дверном проеме, ведущем в гостиную, и я только сейчас понимаю, что даже для такого крупного мужчины, как он, у него слишком плотный торс. Похоже, на нем бронник.
Он поднимает с пола какие-то дощечки и тянет за леску.
Откуда это все? У меня в квартире ничего такого не было!
Я все еще не могу вымолвить ни слова и только молча таращусь на охранника, благодарная за то, что Марич забыл или не захотел выпустить меня из рук.
– Самоделка, такую даже ребенок соберет, – растерянно чешет голову второй бугай. – Больной на всю голову ребенок. Анастасия Дмитриевна сумку поставила на рычажок, леска натянулась и выбила крепило. И как из рогатки стрельнуло.
Он говорит так просто и вроде бы понятные вещи, но они не укладываются у меня в голове.
Это Маричу в плечо прилетело, а мне бы в глаз как раз попало. А если бы я была на каблуках, то прошило бы горло…
– Анастасия Дмитриевна, – обращается ко мне первый, и я даже не сразу соображаю, с кем он разговаривает. Нечасто меня в мои двадцать два года называют по имени и отчеству. – Вы бы постояли пока в стороне…
Да бога ради! Я бы убежала со всех ног, но пока я не в состоянии отлепиться от Марича, который по-прежнему молчит и разглядывает что-то на полу.
– Анастасия, – все еще не отрывая взгляда от мусора под ногами, спрашивает он. – Ты в дартс играешь?
– Играла, – хриплю я. – Даже в соревнованиях участвовала, но давно. А что?
