торговых рядов. Похожие лавочки можно было встретить и в центре города, только вместо красивых сувениров, домашнего вина и чурчхелы здесь продавались совсем другие вещи — продукты, одежда, белье.
Прямо на проходе сидела грандиозная женщина с огромными бюстгальтерами и громко что-то кричала — может, предлагала примерить? В углу скромно пристроилась бабушка, закутанная в черную шаль, а перед ней стояла коробка с носовыми платками, лимонами и сигаретами. Напротив нее — старичок с тростью, к которой был привязан стакан для мелочи. Здесь же выстроилась длинная очередь у пекарни с сомнительного вида хачапури — видимо, из тех, кто не успел позавтракать.
Я озиралась по сторонам, пока Ника протискивался между спин прохожих и тянул меня за собой. Одни шли очень медленно, другие — и вовсе останавливались посреди прохода, чтобы поболтать, третьи неслись сломя голову. Было грязно, шумно, плакали дети на руках у цыганок, которые просили милостыню. Я засмотрелась на малыша и чуть не наступила на бездомную толстую собаку, которая, как вишенка на торте этого хаоса, вальяжно развалилась посреди дороги и спокойно дремала.
Ника пропустил меня вперед и положил руку на плечо, направляя к выходу. От его прикосновения я вдруг тихо улыбнулась и тут же сама себя одернула — только этого мне не хватало!
— Ну, как тебе?
— Такие районы есть в каждом городе, — я не собиралась сдаваться.
— Возле метро всегда так шумно, зато здесь можно купить все, что угодно: от белья до гранаты, — улыбнулся Ника. — Пойдем, прогуляемся.
Мы, наконец, выбрались из этого нагромождения людей, товаров и шума, и через несколько арок и дворов вынырнули на спокойную улицу с односторонним движением. С двух сторон стояли многоэтажки, мимо против движения основного транспорта курсировали автобусы. Я сделала вдох — к такой суете даже мне, москвичке, нужно было привыкнуть.
— Устала?
— Нет, просто очень шумно.
— Я вчера, наверное, был неправ.
Я остановилась и посмотрела на него. Ника сделал шаг вперед и встал прямо передо мной. Он пожал плечами и улыбнулся, взъерошив свои волосы еще больше.
— Наверное? — я старалась сохранять серьезное выражение лица, ведь он действительно был груб, нарушил мои границы и перешел черту. Но у меня ничего не получилось — я глупо улыбалась ему в ответ.
— Ты мне понравилась. Как, кстати, твоя нога?
Я перестала улавливать логику в его словах.
— И поэтому ты мне нахамил?
— Я тебе не хамил. Я просто тебе объяснил то, что ты сама не смогла понять.
— А в чем тогда ты был неправ?
— Я не угостил тебя кофе, это негостеприимно, ты же в Грузии! — он засмеялся, явно уходя от ответа. Я засмеялась в ответ:
— Ника, ты вообще нормальный?!
— А кто из нас нормальный? Пойдем за кофе, я проголодался.
Он снова подхватил меня за руку, не оставляя мне никакого пространства для ответа. Впрочем, мой ответ был очевиден.
— Ты знаешь легенду о том, почему Бог отдал эту землю нам, грузинам?
Мы сидели на лавочке в каком-то небольшом парке. Ника раздобыл хачапури, кажется, в той самой пекарне из подземного перехода, но запах от него исходил божественный, и он был только-только из печи — горячая корочка обжигала руки, и теперь вернулся с двумя стаканами американо и достал из кармана пакетики с сахаром. Я хотела возразить, что пью кофе без сахара, но он, не спрашивая меня, спокойно засыпал сразу две порции в мой стакан, безапелляционно перемешал и протянул мне.
— Нет, не знаю, — ответила я, делая глоток и стараясь не морщиться, — Расскажи.
— Когда Бог раздавал земли, все народы выстроились в длинную очередь, чтобы получить хороший надел. Грузины увидели эту очередь и решили, что у них еще есть время, и, чтобы не тратить время впустую, закатили широкое застолье. Они гуляли три дня и три ночи. Когда, наконец, когда все народы получили свою землю, они обратились к Богу и пригласили его к столу. Бог был тронут гостеприимством и радушием этого народа, то есть нашим. У него на тот момент уже не оставалось земли, но он решил подарить грузинам самый прекрасный кусочек, который приберег для себя — так и появилась Грузия. Второй такой благословенной страны нет, у нас есть все — и море, и горы, и равнины, и реки!
— И скромность! — засмеялась я.
— И скромность тоже, — улыбнулся Ника и опустил глаза. Мне было забавно наблюдать за его переменами в настроении. Он так легко заявил мне, что я ему понравилась, но продолжал так смущенно реагировать в самые неожиданные моменты.
— Ника, а ты был когда-нибудь в России?
— Нет. А зачем? Все, что мне нужно, есть в Грузии.
— Например, чтобы узнать что-то новое? В Москве тоже есть все, что мне нужно, и все-таки я приехала сюда.
— Значит, в Москве было не все.
Я задумалась. Это был такой простой вывод — но он неожиданно был таким справедливым. В Москве у меня не было такой свободы. Даже во время отпуска я продолжала заниматься всем, чем угодно, но не своей жизнью — помогала родителям, сидела с детьми своих подруг, решала какие-то проблемы…
— Есть салфетка? — пока я проваливались в мысли, Ника успел ловко прикончить хачапури.
— Да, сейчас.
Я открыла свою огромную сумку и начала искать упаковку влажных салфеток. Помада, ключи, записная книжка, несколько ручек, селфи-палка, наушники, яблоко — чего там только не было! Среди барахла мне попался дневник, который я накануне нашла в своей комнате.
— Ника, а ты сможешь перевести текст на русский?
— Смогу конечно, — он вытер руки и посмотрел на меня с интересом. — Какой?
— У себя на Авлабаре я нашла тетрадь, думаю, это чей-то старый дневник, — я достала тетрадку из сумки. — Знаю, что нельзя читать чужие…
— О, давай!
В глазах Ники вспыхнул огонь азарта и любопытства и я поняла, что дальше можно не оправдываться. Я бы не удивилась, если бы когда-нибудь услышала, что фразу “все тайное становится явным” Сократ произнес именно в Грузии — секреты хранить здесь точно не умеют.
Я протянула Нике дневник и он неаккуратно открыл первую страницу.
— Здесь написано “Тетрадь принадлежит Нино Кавтарадзе. Начато 7 августа 1985 года”.
— Ну, а дальше?
Ника несколько секунд вчитывался в текст, а затем начал читать.
“Сегодня 7 августа 1985 года. В Тбилиси невыносимо жарко, от духоты тете Манане стало плохо прямо на улице, она потеряла сознание. Ее бедная дочка Нини так испугалась, что на ее крики сбежался весь дом. Я тоже пошла
