Тогда он впервые увидел Рассвет…так он сказал мне, когда дарил кольцо через пару месяцев. Было страшно и из-за этого. Мы поженились быстро. Очень быстро. Многие вокруг осуждали…говорили, что это слишком скоро, что так нельзя, только плевала я с высокой колокольни! Я влюбилась в него с первого взгляда, и мне этого было достаточно…
Справедливости ради я ни разу и не пожалела! Семья его приняла меня, как родную. Натан Альбертович и Аниса Махмедовна - хорошие люди. Немного странные, местами надменные, конечно, но хорошие. В целом. На меня косо не посмотрели, никогда не тыкали носом и его не воротили. О большем и просить не надо.
Я счастливая женщина.
Выбегаю на улицу из Майбаха, порхаю до здания компании мужа. Там меня сразу пропускают, потому что знают. Приветливо улыбаются. Я отвечаю им тем же, но в лифте начинаю переживать.
Я впервые приезжаю к мужу на работу без предупреждения. Вдруг он разозлится?
Да не-е-ет, не может быть!
Смотрю на себя в отражение и киваю. Ему понравится сюрприз. Теперь, когда у меня нет такой большой нагрузки, я смогу почаще их ему делать. Он же вон! Жалуется. Скучает, говорит. Хочет везде меня…
Краснею.
Замечаю засос на шее, краснею сильнее, но ласково касаюсь его пальцами и улыбаюсь. А потом внезапно ловлю какую-то тревогу.
Я так счастлива! Моя жизнь просто идеальна! Любимый мужчина рядом. Он меня любит и любит безумно. С семьей его проблем нет. С деньгами все отлично, и это мягко сказано. Я окончила университет и добилась того, о чем всегда мечтала...
Все так хорошо!
Но упрямый червячок шепчет: все слишком хорошо, малышка. Слишком. Так не бывает. И мне бы задать разумный вопрос: откуда вообще он взялся? Но я знаю…
Неделю назад Адам назвал меня Милой. Он быстро объяснил, что так зовут его помощницу, и он только что с ней разговаривал, но противный толчок дал свои плоды. Так родился мой маленький червячок, а укрепился три дня назад, когда в постели он прорычал:
«Ты маленькая шлюха»
Пазл быстро сложился и обрел форму - Мила, моя маленькая шлюха.
Муж никогда не называет меня грубо, даже когда мы занимаемся сексом. Он может шептать любые пошлости, но шлюха? Нет…он никогда не делал так, и на этот раз тупое оправдание не сработало. Адам промычал что-то вроде:
«Это был порыв»
А потом скрылся в ванной.
Но я заметила тот взгляд. Виноватый взгляд, который меня подстегивает снова и снова возвращаться к короткому имени его помощницы Милы.
Как только он вышел, я в лоб спросила:
«Ты изменяешь мне со своей помощницей?»
Здесь важно кое-что понимать. Адам никогда не врет. Никогда! Он ложь не переносит органически, поэтому всегда говорит правду. Даже если она неприятная. Даже если тебе будет больно - не соврет. Мне это в нем нравится и одновременно бесит, потому что, даже когда я спрашиваю, потолстела я или нет. Вкусный ли был завтрак? Он не соврет. А иногда этого очень хочется…
Но этот момент не входил в перечень вышеупомянутых случаев.
Я хотела правды. Мне она была нужна. Все тело сковало ужасом те долгие секунды, пока он смотрел на меня. Будто приговор выносят…
«Нет», - четко ответил, и я помню, как заплакала.
Адам в ту ночь шептал, что никогда не изменит мне в принципе, что это нереально, что он любит.
И я успокоилась.
А червячок остался.
Поэтому я немного тушуюсь на пороге его офиса, но бью себя по рукам. Адам не врет! Он никогда не врет, значит, мне и нечего бояться…
Не знаю. Возможно, все-таки женская интуиция - что-то гораздо более реальное, чем нам пытаются внушить? Но с каждым шагом ближе к его кабинету, я чувствую, как сердце мое обрастает льдом, и так себя успеваю накрутить, что не замечаю какую-то девушку, идущую прямо на меня.
Бам!
Мы сталкиваемся, как две тачки, лоб в лоб. Следом идет фонтан из ее документов.
Черт!
- Ой!
Девчонка морщится и резко присаживается, а я хмурюсь. Первая мысль: ей не помешает помощь стилиста. Низенькая, волосы неудачного оттенка, еще и некрасивые очки. На самом деле, как человек, который ценит эстетику, мне она не нравится. И также, как прирожденный художник и тот, кто эту эстетику умеет создавать, я знаю, что каждая женщина - жемчужина. Если попадет в нужные руки.
Увы, этой малышке не повезло: все было не так. И костюм дурацкого кроя, и волосы отрицали ее цветотип, даже помада ей не шла! Ох, горе ты луковое…
Я присаживаюсь, чтобы помочь собрать бумажки, а сама поглядываю невзначай. Кто же ты?
- Простите, - извиняюсь, девочка слабо улыбается и мотает головой.
- Это я виновата, госпожа Салманова, вы простите.
- Знаете, кто я?
- Конечно, - сияет, - Вы жена Адама Натановича. Ваша фотография у него на столе стоит…
Мне это, конечно, известно. Да, я нечастый гость в его офисе из-за своей загрузки, но каждый раз, когда я приходила - она неизменно стояла на том же месте. Фотография с нашего медового месяца, которую сделал он. В лучах солнца, где я улыбаюсь на фоне океана.
Он называет ее теплой.
И мне становится вмиг тепло, так что я отвлекаюсь, а когда снова на нее смотрю, спрашиваю.
- А вы…кто?
- Меня зовут Александра, - гордо отвечает, вставая на ноги и прижимая бумажки к груди, - Я - его помощница.
Стоп.
Помощница? Ее же звали Мила?
Червячок жрет меня сильнее, и я медленно встаю следом за ней.
- Как вы сказали?
- Я его помощница.
- Нет, ваше имя?
- Александра? - неуверенно отвечает, а у меня сердце пропускает удар.
Может быть, он что-то напутал? Или она работает недавно? Может быть…черт…я больше придумать ничего не могу! Только вопрос еле слышно рвется наружу:
- А как давно ты тут работаешь?
- Уже четыре месяца!
Четыре месяца…значит, не перепутал…но…кто такая Мила?
- Вы пришли к мужу?
Киваю, пустым взглядом ковыряя носки ее страшных туфель.
- Он в кабинете. Только…Елизавета Андреевна, не говорите ему, что мы виделись, хорошо? Я пока привыкаю к бешеному ритму, и меня уже здесь быть не должно! В другое место послали, а я задержалась…
Она что-то дальше трещит-трещит-трещит, только не слышу я ничего. Сил хватает исключительно на кивок, и я следую дальше на ватных ногах, предчувствуя катастрофу.
Коридор удлиняется.
Кто такая Мила? Может быть…это его новая секретарша? Может быть…кто же она такая?…
Сердце бахает в груди.
Руки леденеют.
Дыхание становится рваным.
Я чувствую слезы в глазах, когда останавливаюсь перед дверью, и мне так страшно ее открыть…почему-то. Словно у меня третий глаз открылся, теперь вот орет в рупор: не делай этого - не делай этого - не делай!!!
И рука, которая касается ручки, будто не моя. И сила, которую тело прикладывает, чтобы потянуть дверь на себя, тоже не моя.
И будто не со мной все дальше.
Будто не мне орет его старая секретарша не своим голосом. Испуганным, взволнованным, визгливым:
- Елизавета Андреевна! Вам туда нельзя!
И будто не мой муж трахает какую-то блядь на своем столе.
«Тайфун 10 баллов»
Он стоит ко мне спиной. Рубашка, которую я ему покупала и гладила сегодня утром, наружу. Она некрасиво смята книзу, и мозг, наверно, старается зацепиться за это, чтобы не замечать остального.
Но я вижу остальное.
Длинную ногу, задранную и уложенную на стол. Дорогие босоножки. Хороший маникюр на пальцах, которые цепляются за край. На запястье внушительный, золотой браслет. Я его помню. Он из последней коллекции Gucci, которая мне показалась слишком грубой. Ей нормально. Интересно, это он подарил?
Снова мозг пытается работать в другой плоскости от измены, но у него снова не получается.
Я вижу, как Адам сжимает бедра своей потаскухи, шлепает по ним с силой, рычит:
- Ты маленькая шлюха!
И меня бьет наотмашь.
Я роняю сумочку на пол.
Как в медленной съемке вижу, что Адам медленно поворачивается, и тут уже не спрячешь голову в песок. Это он. Его лицо. Его губы. Его нос. Кожа. Все мое родное - теперь вмиг ставшее чужим и далеким.
