в ложу на следующую субботу, — она делает паузу. — Ты же знаешь, что игрокам не нужно забирать билеты, не так ли? Я мог бы отправить их прямо в службу безопасности.
Что ж, если раньше она и не знала кто я, то теперь уж точно знает.
Я хватаю конверт и засовываю его в карман, прежде чем поднять взгляд и обнаружить, что моя новообретенная навязчивая идея разинула рот и медленно отступает. Она явно слышала мой разговор с Карен, поскольку румянец, ранее окрашивавший её щеки, вернулся.
Я открываю рот, чтобы что-нибудь сказать, что угодно.
Но уже слишком поздно. Она поднимает левую руку и машет мне чем-то похожим на неуклюжий британский королевский жест, а затем исчезает за двойными дверями и, вероятно, навсегда из моей жизни.
ФЕЛИСИТИ
Джек стоит у края моего дивана, уставившись на открытый конверт.
Несколько секунд он ничего не говорит, просто изучает лежащие перед ним билеты. Наконец, кажется, до него доходит, когда на его лице появляется ослепительная улыбка, отражающая мою. Внезапно он бросается ко мне, протягивая руки и заключая меня в самые крепкие медвежьи объятия. На мгновение он забывает, что это не круто для восемнадцатилетнего парня обнимать свою маму и прыгать вокруг, как возбужденный щенок, и так же быстро ставит меня на ноги, прежде чем прочистить горло.
— Это потрясающая мама, а места то какие.
— Не за что, милый, я рада, что тебе нравится.
Джек возвращается в легкомысленный режим.
— Они нравятся? Зак Эванс будет близко, и наблюдать за работой гения хоккея Джона Моргана. Да, они мне нравятся.
Мой желудок сжимается при упоминании этого имени.
Прежде чем я успеваю себя остановить, мой мозг находит возможность навести дополнительные справки о человеке, который не слишком деликатно попросил у меня номер пару недель назад. В конце концов, я могу выдать это за предсезонное исследование.
— Итак, почему этот Джон Морган “гений хоккея”?
В ответ я получаю закатывание глаз.
— Мам, серьезно, — Джек растягивает "серьезно". — Он легенда хоккея, он забивает ради забавы, и я клянусь, этот человек практически танцует на льду. Он просто потрясающий.
Я никогда не увлекалась спортом, поэтому не знаю, почему то, что мой сын хвалит хоккеиста, с которым я общалась менее трех минут, оказывает на меня такое воздействие. Но, по правде говоря, мне не нужно слушать, как Джек-фанат превозносит Джона Моргана, чтобы вызвать во мне физическую реакцию. За последние несколько дней я и сама стала фанаткой, потерявшись в этих серо-стальных глазах и в том, как на них падают волны густых темных волос. Меня подмывает рассказать Джеку, что я буквально столкнулась с его героем, когда забирала билеты, но что-то удерживает меня от того, чтобы выложить всё, необходимость запомнить тот момент, который мы разделили. Это было интимно и напряженно. Гораздо более интенсивно, чем должно быть при такой случайной встрече. Поэтому я запихиваю свои слова подальше и скрываю свои чувства.
— Что ж, освободи своё расписание, потому что первая игра в следующую субботу.
Мне просто нужно выйти и послушать музыку. Сидеть на парковке в аэропорту не очень удобно и не продуктивно.
По другую сторону от выхода на посадку находятся Эллиот и Дарси. Я почти не видела Эллиота с тех пор, как мы расстались, и я переехала в свою квартиру шесть месяцев назад, но самое сложное во всём этом — это, безусловно, временное прощание с моей дочерью. Быть так далеко от неё причиняет глубокую боль, но в глубине души я знаю, что это правильное решение для неё и для меня. Дарси всегда была близка со своим отцом, и когда она вернется к Лиаму, она снова расцветет. Джек рад, что я рядом в Сиэтле, и я буду прилетать повидаться с Дарси столько раз, сколько смогу.
Распахнув дверцу своего мини-купера, я направляюсь в аэропорт и ищу их обоих. Джек попрощался вчера, поскольку сегодня у него отбор в хоккейную команду университета, который он не мог пропустить. Я нахожу их сидящими с чашками кофе, голова Дарси запрокинута от смеха. Она кажется счастливой, и это согревает моё сердце. Я поспорила сама с собой на 100 долларов, что она будет в объятиях Лиама через тридцать минут после приземления в Лондоне.
— Привет, вам двоим, — говорю я, подходя к их столику, с фальшивой улыбкой на лице.
Эллиот вскакивает со своего места, когда слышит меня.
— Фелисити! Рад тебя видеть. Могу я предложить тебе что-нибудь выпить?
Я шокирована галантностью моего бывшего мужа, но качаю головой.
— Нет, спасибо, после этого мне нужно сразу на работу, так что у меня не так много времени, — и это правда.
Мы вежливо болтаем, пока я занимаю оставшееся место за их столиком, и всё это время я вижу, как Дарси пишет Лиаму смс, чтобы подтвердить информацию об их рейсе и что они прилетят вовремя. Несколько минут спустя, взглянув на часы, я понимаю, что мне пора уходить.
— Вам лучше отправиться на регистрацию и посадку.
С этими словами Дарси кладет телефон в карман и заключает меня в нежнейшие объятия.
— Я буду скучать по тебе, мамочка, но я приеду к тебе как можно скорее.
Я крепко зажмуриваю глаза, чтобы сдержать слёзы.
— Да, дорогая, Рождество. Я вернусь к Рождеству.
Она улыбается и целует меня в щеку, а затем хватает свою сумку и спешит проверить табло вылета в тысячный раз.
Когда она оказывается вне пределов слышимости, Эллиот поворачивается ко мне, его глаза выглядят немного стеклянными, что застает меня врасплох. Во время нашего брака я почти не видела от него эмоций, и это одна из причин, почему наши отношения казались такими лишенными любви. И всё же мы здесь, разведены и идем разными путями, и теперь он становится эмоциональным? Моя внутренняя циничная сторона говорит мне, что ему некомфортно из-за внезапного отсутствия контроля над моей жизнью, из-за того, что я наконец-то прокладываю свой собственный путь без его надзора, и это задевает его эго. Или, может быть, он будет скучать по мне? В конце концов, я что-то для него значила, и неизбежная разлука на разных континентах наконец-то вернула к нему эти чувства.
Кто знает, и почему это имеет значение? Я почти злюсь на себя за то, что трачу столько эмоциональной энергии на него, на нас или на то, что было нами.
— Значит, ты будешь держать меня в курсе дел Джека? Я
