Играй грязно - Мишель Геркулес

— Ого, у тебя пять братьев и сестер? — спрашиваю я, искренне удивляясь. — Каково это было в детстве?

— Было здорово. Я средний ребенок, поэтому родители меня особо не замечали. Мне многое сходило с рук.

Он улыбается, и все же я улавливаю в его глазах отблеск грусти. Я не думаю, что его детство было таким уж замечательным, как он утверждает, но это не то, что нужно раскрывать в прямом эфире.

Я продолжаю:

— Думаю, теперь нам стоит задать несколько вопросов из комментариев.

— Давай сделаем это.

Я сканирую последние комментарии, пока не нахожу один вопрос, который всегда всплывает, когда я беру интервью у ребят.

— Джессика Уорнер хочет знать, есть ли у тебя девушка.

— Нет. И никогда не было.

— А почему? — я проболталась, забыв, что должна задавать вопросы из раздела комментариев.

— Хоккей отнимал все мое время, и было бы нечестно встречаться с кем-то и не уделять ему сто процентов своего внимания.

— Значит ли это, что ты никогда не будешь встречаться?

Он отворачивается от камеры и снова пронзает меня взглядом:

— О, когда я найду девушку своей мечты, можешь не сомневаться, я буду лучшим парнем на планете.

— Девушка мечты? Можешь описать, какая она?

— Она безумно красива, но не поверхностная. Она добрая, смелая и, самое главное, верная. О, и еще она любит хоккей.

То, как он использовал настоящее время для ее описания, заставляет меня думать, что она не гипотетическая — она уже существует. Или, может быть, он играет на камеру. В любом случае, я чувствую, что мои щеки теплеют. Ноа Кингсли заставляет меня краснеть, и я не знаю, что с собой делать. Сначала я разрываю зрительный контакт.

— Вы слышали это, дамы? Ноа Кингсли ищет девушку своей мечты. Давайте поможем ему найти ее.

Раздел комментариев взорвался от эмодзи сердца и признаниями в любви. Теперь у него не будет проблем с поиском девушки. По мере того как мы продолжаем интервью, вопросы наших подписчиков становятся все более смелыми и откровенными. Здесь мне нужно быть осторожной. Можно использовать внешность наших игроков, но я не хочу, чтобы они чувствовали себя неловко.

Я пропускаю большинство вопросов, касающихся отношений Ноа, и сосредоточиваюсь на хоккее. Так было до тех пор, пока я не наткнулась на злобный комментарий, в котором меня спрашивали, каково это — быть шлюхой команды. Я делаю вид, что не увидела его, но меня это задевает. Я боялась, что эти неприятные комментарии возобновятся, но надеялась, что этого не произойдет.

У меня нет сил продолжать, поэтому я прерываю разговор. Мы с Ноа прощаемся, и камера выключается.

Не глядя на него, я говорю:

— Спасибо, что сделал это. Тебе было весело?

— Ты в порядке?

Я смотрю на него, надеясь, что он не видит грусти, светящейся в моих глазах:

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Я прочитал тот дерьмовый комментарий о тебе. Мне жаль.

Мои щеки запылали. Черт, я надеялась, что он этого не видел. Я отвожу взгляд, это так унизительно.

— Ну, это иногда случается, я к ним привыкла.

— Ты не должна к ним привыкать. Я ненавижу интернет-троллей. Они — только место занимают.

— Да, это так. Поэтому я стараюсь не думать о них. Они не стоят моего времени, — я выхожу с катка и сажусь, чтобы снять коньки.

Ноа остается стоять перед скамейкой, и я чувствую, что он снова смотрит на меня. Я поднимаю глаза:

— Что?

— Ты все еще ищешь репетитора по французскому?

Мое сердце бешено колотится при мысли о том, что я могу провести время наедине с ним. Но это глупая, безумная реакция. Я больше не ввяжусь в это с другим хоккеистом. Это рецепт катастрофы. Гарантированный.

— Да, но ты не должен этого делать. Твой график будет безумным, когда начнется сезон.

— Я бы не стал предлагать, если бы не думал, что у меня не будет времени. Кроме того, мне полезно

тренироваться.

— О, хорошо. Но я буду платить тебе.

Он широко улыбается, и мое тело реагирует так же, как в прошлую пятницу в "Наследии".

Черт.

— Конечно, ты заплатишь, — нахально отвечает он. — Я не работаю бесплатно.

НОА

Из всех "замечательных" идей, которые у меня были, эта, безусловно, самая глупая. Я был чертовски рад, когда Джиа согласилась взять у меня репетиторство, но потом вспомнил, что на самом деле я не говорю свободно по-французски. Конечно, мысль о том, чтобы сдаться, не укладывается в моей голове, так что же я сделал? Весь вечер я провел, совершенствуя свои навыки. Приложение Rosetta Stone в выигрыше.

Когда я вхожу в Мемориальную библиотеку Персиваля Уоллеса Кинга, у меня затуманенны глаза. Сейчас четверть восьмого, но я лег спать только в три часа ночи. Когда я впервые попал сюда, я был потрясен. Готическая архитектура с высоким арочным потолком и высокими окнами в передней части здания обеспечивает дополнительное освещение для студентов, преподавателей и сотрудников, снующих по коридорам и сидящих за столами в центре открытого помещения. Огромная коллекция книг занимает стены от пола до потолка, полки напоминают ребра величественного собора. Я не книжный червь, но уже одно присутствие здесь вызывает желание взять в руки какую-нибудь книгу, помимо обязательной для чтения на занятиях.

Вместо того чтобы сесть за один из столиков в атриуме библиотеки, я сворачиваю налево. Я встречаюсь с Джиа в кафе "Досуг", расположенном в здании библиотеки. Для того чтобы заниматься с ней французским языком, нужно говорить, а в главной библиотеке мы этого делать не можем.

Я останавливаюсь у входа и осматриваю магазин. Здесь довольно многолюдно, почти все столики заняты. Я замечаю ее, сидящую в углу. Голова опущена, в руках книга. Сердце замирает, а потом начинает колотиться как сумасшедшее. По моим венам разливается адреналин, ощущение сродни тому, когда я выхожу на лед перед игрой.

Словно почувствовав мой пристальный взгляд, она поднимает голову, улыбается и машет мне рукой. Мой пульс теперь бьется с бешеной скоростью. Мне нужно успокоиться, иначе я провалю эту встречу. Сделав ровный вдох, я направился к ее столику.

Я уже на полпути к ней, когда кто-то протягивает руку и хватает меня. Я вздрагиваю, хмурюсь и смотрю вниз на того, кто меня остановил. Мне улыбается симпатичная блондинка с огромными голубыми глазами.

— Я могу вам помочь? — прохладно спрашиваю я.

— Ты Ноа Кингсли?

— Да.

Она хихикает, а ее щеки становятся