— Круз ничего не сказал.
Я встречаюсь взглядом со стальными карими глазами Антона.
— А ты что слышал?
Он наклоняется вперед к столу, сцепив руки перед собой.
— Это твой вход.
На его губах заиграла довольная улыбка.
— Это открытие, которого мы так долго ждали.
***
— Ты расскажешь мне, почему выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит?
— спрашивает Ренцо, как только мы выходим из лифта в подземный гараж.
— Дарио тоже должен это услышать, — объясняю я, кивая на Эцио, который открывает передо мной дверь. — Не хочу повторять десять раз.
Полуторачасовая поездка обратно в Филадельфию проходит спокойно, но чревата тем, что я еще ничего не рассказала. Мне нужно время, чтобы принять решение.
Ответ очевиден, но для его реализации потребуется железная сила воли, а я не уверена, что она у меня есть.
Когда машина подъезжает к высоким деревянным воротам, окружающим двухэтажный современный дом, с моих плеч спадает слой напряжения. Расположенный в уединенном месте в богатом районе Честнат-Хилл в Филадельфии, этот дом — мое убежище, единственное место, где я могу полностью ослабить бдительность и расслабиться.
Сегодня великолепный июльский вечер, и мне так и хочется налить бокал холодного вина и посидеть в прекрасном саду с ландшафтным дизайном, но такой разговор должен состояться в помещении. Даже с учетом всех мер безопасности, которые я принимаю, и команды людей, которые двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю дежурят по периметру моего дома, никогда нельзя быть стопроцентно уверенной. Дроны все больше совершенствуют, как и оборудование для наблюдения и другие средства контроля.
— Ты бледная, донна Конти, — говорит Дарио Агесси, приветствуя меня в прихожей дома, когда мы переступаем порог.
— Поймешь, почему, когда я расскажу о последних событиях.
Я не замечаю обеспокоенного взгляда, которым Ренцо обменивается с моим консильери, и не думаю, что кому-то из них потребуется много времени, чтобы расставить все точки над i.
Есть только одна тема, которая не дает мне покоя даже спустя столько лет.
Ренцо, Дарио и его жена Николина знают правду о том, что Карло Греко сделал со мной, когда мне было тринадцать.
Анаис — моя сестра — была слишком мала, чтобы понять, и я не рассказывала, даже когда она подросла.
Не было смысла доводить ее до кошмаров.
Ее отца — моего отчима — Саверио Салерно, дона Лас-Вегаса, шантажом заставили молчать, а Круз Дипьетро, мой шурин, — единственный человек, который знает, но я доверяю ему держать все в тайне. У него свои амбиции, и он хочет играть в эту игру.
Он зол на семью Маццоне по нескольким причинам, включая мою сестру и ее неспособность держаться подальше от Калеба Аккарди. Калеб — пасынок Натальи Маццоне, но она теперь Наталья Мессина, шесть или семь лет назад вышедшая замуж за Лео — младшего босса ее брата Беннета.
Это сложная неразбериха, которая выходит из-под контроля, и я настоящая сука, что разжигаю это пламя ради своих планов.
Но вы не услышите от меня никаких извинений.
У мести нет ни совести, ни правил, ни ограничений, и это величайшая форма свободы. Я на все пойду ради мести.
— Расскажи нам, почему ты так потрясена, — говорит Агесси, когда мы сидим в моем кабинете, потягивая виски из одинаковых бокалов.
— Есть хорошие и плохие новости.
Я делаю паузу, чтобы отпить большой глоток виски.
— Хорошая новость заключается в том, что у нас есть способ законно проникнуть в Нью-Йорк.
Мой взгляд метался между двумя единственными мужчинами, которым я доверяю во всем мире.
— Плохая новость в том, что для этого нужно выйти замуж за кого-то из Греко.
Поначалу меня встречает шокированная тишина. Ренцо первым обретает голос.
— Ни за что на свете! — он вцепляется в ручку кресла. — Ты не выйдешь замуж за очередного слабого жалкого куска дерьма и не поставишь себя прямо на линию огня.
— Мне это нравится не больше, чем тебе, но это слишком хорошая возможность, чтобы упустить ее. Мы работали над этим все годы. Все, что мы делали, привело нас к этому моменту. Только дурак откажется от такого.
— Все, над чем мы работали, будет бесполезно без женщины, которая с самого начала стояла у истоков, — говорит Агесси, пронзая меня тревожным взглядом голубых глаз. — Риск слишком велик. Мы не можем просить тебя об этом.
— Не надо просить.
Я сверлю обоих мужчин острым взглядом.
Они советуют и поддерживают меня, но в конечном итоге решение будет за мной.
— Подумай об этом логически, — говорит Ренцо, сглатывая.
— Как ты можешь снова ступить в этот дом, не раскрыв свою личность? Как ты можешь трахаться с человеком, зная, что его брат, гребаное животное, сделал с тобой?
— Я не говорила, что будет легко, и у меня были годы практики, чтобы справиться с последствиями тех семи месяцев. Я не для того пережила все это, чтобы сдаться, теперь я ближе к своей конечной цели.
Выпиваю остатки виски и иду к шкафу с алкоголем, чтобы наполнить бокал.
Я осторожна, когда дело касается алкоголя, всегда держу себя в руках, потому что мои враги могут напасть в любой момент. Но сегодня хочу напиться до чертиков. Хочу вычеркнуть все из памяти, прежде чем мне придется столкнуться с этим.
— Габриель, может, и слаб, но не злопамятен, — подбадривает Агесси, уже четко уловив мою решимость.
— Если слухи, которые я недавно слышала, правдивы, не думаю, что тебе стоит беспокоиться о том, что он разделит с тобой постель.
До меня тоже доходили такие слухи, но это неважно.
— Маццоне не нужен брачный контракт для Габриэля Греко. Он ищет невесту для его младшего брата, Массимо.
— Призрак? — Ренцо бледнеет, его глаза расширяются.
— Ты подумываешь выйти замуж за мужчину, о котором никто, черт возьми, ничего не знает?
Его тон голоса поднимается с каждым словом, и я не могу вспомнить, когда в последний раз видела его таким взволнованным.
Я наливаю больше скотча в стакан и подношу его к губам.
— Я не обдумываю. Я сделаю это. И что бы ты ни сделал или сказал, я не остановлюсь.
Глава 2
Катарина
— Ты пьяна, — говорит Николина, отбрасывая тень на мое тело, а я лежу в бикини, растянувшись на шезлонге у бассейна.
— А ты загораживаешь мне солнце, — я киваю головой в сторону шезлонга рядом со мной.
— Посади свою тощую задницу.
Моя единственная подруга ложится рядом со мной, ставя пустой бокал на круглый стеклянный стол между нами. Ник задирает подол своего милого синего летнего платья до бедер, закрывает глаза и откидывает голову назад, подставляя лицо солнцу.
— Дарио послал тебя присматривать за мной, — предполагаю я, осознавая, что может быть и правда слегка пьяна. После трёх больших порций виски я схватила из холодильника бутылку «Sancerre» и пришла сюда, чтобы расслабиться. Не очень-то помогло, но подруга все равно думает, что я пьяная.
— Он беспокоится о тебе. Дарио рассказал, что случилось и как Ренцо сбежал отсюда.
Я устало вздыхаю.
— Я знаю, что беспокойство Ренцо исходит из лучших побуждений, но он думает сердцем, а не головой.
— Он все еще любит тебя, — говорит она, выпрямляясь.
— Он никогда не был в меня влюблен, — усмехаюсь я, наливая подруге большой бокал прохладного белого вина. — На протяжении многих лет он был для меня всем. Учителем, другом. Моим ближайшим доверенным человеком и коллегой. Он моя семья. Он был моим любовником лишь на короткое время, и не любит меня так, как ты думаешь.
— У тебя извращенное представление о любви, — отвечает она, принимая стакан, который я ей протягиваю. — Вот почему ты этого не видишь.
— Я не верю в любовь, как могу видеть то, в существование чего не верю?
— Ты не видишь любви между мной и Дарио? — спрашивает она, изогнув бровь. — Потому что она реальна.
