жить в свое удовольствие. И позволила бы дальше. Но, как поется в песне, девочка созрела.
Все бы ничего, я знал, что рано или поздно это случится, но, как назло, будущий тесть «призвал» меня к ответу, когда я впервые в жизни проникся женщиной. Другой женщиной. Не малышкой Динарой…
Затягиваюсь. Стряхиваю пепел в картонный стаканчик из-под кофе. В голове каша, хотя и понятно вроде, что никак иначе я поступить не мог. Особенно когда узнал, что под мою женщину копают. И попросил за нее у Халилова.
Смешно. «Мою женщину»… Да какое там? На тот момент мы с Амалией даже вместе ни разу не были. Просто у нее без особых усилий получилось до того подогреть мой интерес, что я уже не мог за нее не вписаться. Взрослая. Сильная. Самодостаточная. Она проектирует двигатели уровня Боинга и Аэйрбаса. Понятно, что КБ Амалии на особом счету. И, уж конечно, на особом контроле. По этой части и наезд на девочку был. Одному серьезному дяде очень захотелось повышения, вот и дал он поручение состряпать на Амалию дело: воспользовавшись тем, что ее бывший муж, действующий премьер, какого-то черта сильно на Амалию осерчал. И казалось даже, был и в самом деле готов ее слить.
Только благодаря прикрытию Халилова я вывел ее из игры. Спрятал на конспиративной квартире, о которой никто не знал. Вот на этой квартире все у нас и случилось. Так что и теперь искры из глаз сыплются, стоит вспомнить.
Пока в КБ Амалии шли обыски, Халилов по своим каналам решал, как ее вытащить. И решил.
– Спасибо, – поблагодарил я, зная, что никакими благодарностями здесь не отделаешься.
– Да за что, Муса? Хорошая ведь женщина. Мозговитая. Стране такие люди нужны.
Я кивнул, пытаясь угадать по непроницаемому лицу Умара, о чем тот думает на самом деле. Но где там? Мы одну школу прошли. Пока тот не захочет открыться сам, хрен поймешь, что у него на уме.
– Я тоже так думаю.
Халилов отошел к чайному столику. Вот вроде мужик, а к красоте он тяготел как баба – вышитые салфеточки, цветы в вазе, посуда из костяного фарфора и куча восточных сладостей, выложенных на многоярусной серебряной штуковине, названия которой я не знал…
Будучи человеком гостеприимным, Умар собственноручно разлил чай. И пригласил меня к столу изящным жестом. Очень кстати. Был Рамадан, и я не ел весь день. Решив, что сладости – это, конечно, хорошо, первым делом я все же приложился к сытным лепешкам с картошкой. Желудок благодарно заурчал.
– У тебя серьезно с ней? Или как?
Я подавился. Закашлялся. Старательно загоняя вглубь сознания злость на то, что Умар как будто только и ждал, когда я набью рот с жадностью завалившего мамонта неандертальца.
– С кем?
– С Амалией. Как-то я проморгал тот момент, когда у тебя появилась женщина.
Тут мне пришлось давить в себе дурацкое желание поерзать. Все же некоторые культурные особенности играли со мной злую шутку. Будучи взрослым, давно состоявшимся мужиком, я, как пацан, тушевался перед старшими по возрасту, уважение к которым в нашей культуре воспитывалось с ранних лет. И к своей чести, все же как-то держал лицо, несмотря на то, что точно не был готов обсуждать с будущим тестем свою… любовницу, получается. С другой стороны, раз уж он первый начал, отрицать очевидное было бы глупо. И неуважительно, учитывая возможности Халилова в плане получения любого рода информации.
– Я собираюсь просить руки вашей дочери. Ничего серьезного там быть не может. Но я взрослый человек, и у меня имеются некоторые… хм…
– Ну, уж это мне объяснять не стоит, – засмеялся Умар и перевел тему на какую-то ничего не значащую ерунду. А я потом сидел, тайком отлеживая каждый его жест, каждое слово, и думал – как, неужели это все? Неужели я не дождусь ультиматумов, ну или просто требования прервать с Амалией все контакты?
И ведь не дождался! Пытался раскусить его, понять, что это означает. Но время шло, я все больше погружался в Амалию, а он ни слова, ни полслова так и не обронил, хотя на работе мы пересекались порой по пять раз на дню.
Сигарета догорает, фильтр раскаляется, обжигая пальцы. Щелчком выкидываю бычок в окно. Сгребаю корзину цветов и футляр с драгоценностями. Дарить богатые ювелирные украшения на помолвку – незыблемая традиция.
Решительно выхожу, но все равно не спешу стучать в дверь, давая одежде хоть немного проветриться. Взгляд касается красивых бутонов. Кажется, те слегка поникли. Что, впрочем, неудивительно – в таком угаре.
– Не бережешь ты себя, Муса.
Оборачиваюсь. Умар сидит на веранде, буквой Г опоясывающей дом. Дом Халилова, кстати, далек от традиционного. Выполненный в стиле модерн, он, кажется, дышит воздухом. И ни ковров, ни богатой резьбы с парчой. Белые стены, лаконичная дизайнерская мебель, полотна современных художников на стенах. Все очень стильно и минималистично.
– Добрый вечер, Умар. Почему же не берегу?
– Куришь много. Динара тебя лет на двадцать младше? Оставишь мне дочь вдовой! А ведь я не для того благословил ваш брак, – шутливо грозит мне пальцем.
– Жалеете, что не нашли для дочери более выгодной партии?
Щедро сдабривая голос весельем, я и сам поначалу не замечаю, как стук сердца разгоняет глупая, ничем не оправданная надежда.
– Я? Что ты! Я скорей бы предположил, что передумаешь ты, Муса.
– Откуда такие мысли? – напрягаюсь я, невольно крепче сжимая пальцы на ручке злосчастной корзины.
– Ты сколько? Минут пятнадцать собирался с силами, чтобы выйти из машины? Очень это говорящий момент, не находишь? – отвечает вопросом на вопрос Халилов.
– Да бросьте, Умар. Не каждый же день я сватаюсь. И не с силами я собирался, просто обдумывал всякое.
– Вот как? И что надумал?
Старый черт! Вцепился ведь как репей – не отдерешь.
– Ничего нового. Я пришел просить и прошу руки вашей дочери.
Вот и все. Я это сделал. Назад дороги нет. Да и никогда не было.
Умар кивает. И медленно, будто испытав не абы какое облегчение, прикрывает глаза. Даже странно – не такой уж я завидный жених. Халилов вращается в тех кругах, где он мог бы запросто найти зятя покруче. Пусть в перспективе я мечу наверх, не стоит забывать, что пока это только планы.
– Хорошо, что твой разум возобладал.
– Плохо, что вы сомневались, – поддеваю я тестя, не очень-то понимая,
