люблю когда подо мной кричат только когда кончают.
— Как ты можешь быть таким… таким циничным? — меня изнутри бьет крупная дрожь.
— Нет, блядь, я тут рыдать должен, — зло отвечает Демьян. — Я вообще считаю, что девки платить должны тем, кто их вскрывает.
— А любовь? — по новой стучу зубами. — Для таких как ты любви вообще не существует?
Каренин снова осматривает меня, будто приценивается, и отвечает очень серьезно:
— Нет, не существует. Пиздеж все это. Ты лучше подумай. Если обещаешь, что потерпишь и не будешь орать, так и быть, выебу бесплатно. По старой дружбе.
— Пошел… вон… — отвечаю срывающимся голосом.
— Ты фильтруй что говоришь, заучка, — Каренин берет с пьедестала веточку, которой я закалывала волосы, ломает и бросает в урну. — У тебя минута, чтобы одеться. Иначе сама выбирайся из дома как хочешь.
И с силой захлопывает за собой дверь.
* * *
Я никогда еще так быстро не одевалась. Меньше чем в минуту укладываюсь.
Вылетаю из ванной, Демьян стоит у двери и смотрит на часы.
— Успела, — начинаю говорить, но перед глазами уже возвышается широкая спина и стриженый затылок.
Каренин открывает дверь, выходит в коридор. Выбегаю за ним, мы быстро спускаемся по лестнице. Мокрые волосы липнут к телу, но о том, чтобы посушить их и речи нет. Я лучше умру, чем попрошу Демьяна задержаться.
Не понимаю, почему он такой злой. Когда мы приехали, Каренин был совсем в другом настроении, даже шутил. Насколько, конечно, такой как он способен шутить.
А сейчас как с цепи сорвался.
— Может, мне на заднее сиденье лучше сесть? — спрашиваю несмело.
— Можешь вообще сваливать и идти пешком, — рычит в ответ, я вздрагиваю. Он цедит зло: — Нахуй я с тобой, ущербной, связался. Придурок…
Вот тут я его полностью поддерживаю, но поддерживаю молча. Если он такой раздраженный, зачем его лишний раз бесить?
На переднем сиденье лежит грязное полотенце. Стягиваю его и сажусь. Чувствую, если спрошу Демьяна, куда его деть, он меня просто пошлет.
А что с ним делать? Свернуть? И куда его деть? Положить на пол? Или на заднее сиденье?
Расстегиваю сумку.
— Я постираю полотенце и верну. Вместе с рубашкой, — поворачиваюсь к Демьяну.
Он выдергивает полотенце из рук и бросает под ноги.
— Сползай вниз, если не хочешь, чтобы тебя засекли камеры.
Я просто складываюсь вдвое, рукой накрыв голову. Как только автомобиль выруливает за ворота, осторожно приподнимаюсь и выглядываю в окно.
Пока ворота не закрылись, успеваю увидеть роскошный особняк, выкрашенный в серый с коричневым цвет, с радиусными фасадами и затемненными панорамными окнами.
Надеюсь, Демьян меня не высадит сразу за домом?
Достаю из сумки заколку и быстро скручиваю мокрые волосы в хвост. Лучше было бы их расчесать, но представляю лицо Каренина и не решаюсь. Он него явно искрит, кажется, еще немного и взорвется.
Может быть… Может это оттого, что он три дня без секса? Может для мужчин это действительно долго?
Машина дергается, чудом успеваю упереться руками в торпеду.
— Выходи.
На меня и не смотрит. Профиль хмурый, губы поджаты. Но мне же надо у кого-то спросить?
— А мы сейчас на какой улице, Демьян? — на всякий случай открываю дверцу.
— На Молодежной. Быстрее выходи, — прикрикивает. Вылетаю из машины и хлопаю дверцей.
Он срывается с места едва я успеваю отскочить в сторону.
— Ну и псих, — провожаю взглядом удаляющуюся машину. Сажусь на корточки, достаю из кармана сумки телефон.
Грязь высохла. Снимаю чехол, обтираю гаджет ватными дисками из косметички, смоченными мицеллярной водой.
— Включись, пожалуйста, — прошу со всей искренностью, даже глажу экран.
Я не помню адрес. Помимо точки геолокации он у меня записан в нашем с мамой чате. И в заметках. В крайнем случае позвоню ей и уточню, лишь бы телефон включился.
Жму кнопку включения и зажмуриваюсь.
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Знакомая мелодия включения звучит как райская музыка. Восторженно визжу и целую экран.
— Мой хороший! Мой умненький мальчик!
С нетерпением дожидаюсь, когда загорится экран и открываю заметки.
«Молодежная, 32»
Да я совсем рядом! Открываю гугл-карту, предыдущие настройки сброшены. Забиваю адрес в маршрутизатор и несколько секунд недоуменно разглядываю закрашенную красным каплю, обозначенную практически рядом с моим местонахождением.
Ничего не понимаю. Верчу головой по сторонам, смотрю на дом, который отмечен на карте. Иду по дороге, которую рисует мне маршрутизатор.
Внутри зарождается нехорошее предчувствие, но я старательно его отгоняю. Сегодня со мной уже произошла одна неприятная история, а в закон парности я не верю. Этого не может быть. Не может…
Тупо смотрю на дом за высоким забором, на котором висит табличка «Молодежная, 32» Роскошный особняк выкрашен в серый с коричневым цвет. По сторонам радиусные фасады в виде башен. Панорамные окна затемнены, в таких башнях удобно делать ванные комнаты. Можно у окна поставить джакузи и лежать в теплой воде с пузырьками, глядя на ухоженный газон…
Я никогда не верила в закон парных случаев. Теперь верю. Всей душой. Потому что особняк, в котором работает мама и куда пришла работать я — дом Демьяна Каренина.
* * *
— Спальни наверху, — говорит Григорий Константинович и первым начинает подниматься по лестнице. На меня не смотрит, бросает через плечо: — Не отставай.
Вздыхаю и плетусь следом.
Внутри особняк оказался еще роскошнее, чем я себе представляла. Пока шла от ворот к крыльцу, тешила себя надеждой, что мне показалось. Что я плохо рассмотрела. Что я видела не дом Демьяна, а совсем другой, соседний дом. Так, игра света. Или воображения. Или еще что-то, что угодно, но дом, расположенный по адресу «Молодежная, 32», не имеет к Каренину никакого отношения.
Это дом Вишневских. Они Вишневские, я же пока еще в своем уме, и я не оглохла, мама сколько о них рассказывала. А он Каренин, а не Вишневский. Он не может там жить.
Хотя почему Каренин не может жить у Вишневских и быть их сыном? Ясно же, что это может быть фамилия его отца, если у его матери брак с Вишневским второй.
Но я пока еще не выжила из ума, чтобы спрашивать такое у управляющего.
Григорий Константинович встретил меня на пороге. Он чересчур озабоченно расспрашивал меня про самочувствие мамы. Я даже заподозрила его в неискренности. Такой вот заботливый и искренне болеющий за подчиненных руководитель.
Но все сразу стало ясно, когда Григорий Константинович привел меня в комнату для прислуги, и я нашла в маминой тумбочке презервативы.
Я, конечно, догадывалась. Моя мама красивая и еще молодая. И когда у нее вместо «Григорий Константинович» началось
