Ознакомительная версия.
Француз был сражен. Безутешной вдове чертовски шел траур. Благородный черный цвет подчеркивал матовую бледность кожи и небесную синеву глаз. Вдова была прекрасна и таинственна... Француз знал толк в красоте, поэтому очертя голову бросился на штурм, казалось, неприступной крепости. Этот штурм продолжался почти три года. В конце концов Ядвига согласилась выйти замуж в третий раз. Через полгода, после решения всех юридических формальностей, вместе со счастливым женихом она улетела в Париж.
Белое шло Ядвиге не меньше, чем черное. В атласном кипенно-белом подвенечном платье, собственноручно сшитым для нее будущим супругом, она была похожа на ангела.
...Ее мужу стало плохо сразу после венчания. «Ничего страшного, душа моя. Это от счастья. Ты безумно хороша в белом...» Спустя четыре месяца он умер от рака печени. В тридцать три года Ядвига оказалась трижды вдовой... С тех пор она не снимала траур. С тех пор за ней закрепилась слава Черной вдовы. С тех пор она решила больше никогда не выходить замуж.
Ядвига вернулась в Россию в лихие постперестроечные годы. Ее возвращение стало сенсацией. Никто, находясь в здравом уме, не променял бы сытую и цивилизованную Францию на промозглую совковую неустроенность. Не иначе, Ядвига Ясневская сошла с ума, ведь в Европе у нее остался целый кусок жизни: налаженный бизнес, особняк в парижском предместье, приличный счет в банке, друзья, поклонники.
Она никогда не рассказывала, как жила все эти годы во Франции, в ответ на вопросы о своем прошлом лишь равнодушно пожимала плечами. «Бизнес?! Ах, бросьте! Разве можно назвать бизнесом маленький свечной заводик?!» Но, похоже, «свечной заводик» Ядвиги был очень прибыльным предприятием, коль по возвращении на родину она могла позволить себе вполне комфортную и безбедную жизнь.
Первым делом Ядвига выкупила и отремонтировала свой старый загородный дом. Тот самый, где погиб ее второй муж. Как только ремонт был закончен, Ядвига покинула Москву, чтобы, как она выражалась, до конца дней прожить в тишине и уединении.
Тишины и уединения не получилось. Не успела Ядвига распаковать вещи, как к ней тут же пожаловали с визитом вежливости многочисленные родственники. Любопытство визитеров было столь велико, что извиняло всю ее прошлую «недостойную» жизнь: мужей «не нашего круга», измену семье и Родине, пугающе большие, невесть откуда взявшиеся деньги. Всем хотелось знать, как она жила все эти годы, что собирается делать дальше, а главное, почему она вернулась.
Ядвига не ответила ни на один из этих вопросов. Удобно устроившись в антикварном кресле, попыхивая трубкой, она рассказывала о том, какая необыкновенно холодная зима выдалась в этом году в Западной Европе; о забастовке коммунальщиков в Париже; о последних тенденциях в мире моды; о чудесных французских булочках... Она рассказывала о тысяче интересных и не очень интересных вещей, но ни словом не обмолвилась о себе. Родня покинула дом Ядвиги разочарованной и заинтригованной одновременно. Время покажет. Ни одному человеку не удавалось долго скрывать свое прошлое. Рано или поздно тайны, оберегаемые Ядвигой, все-таки станут достоянием общественности.
Время шло, а тайное так и не становилось явным. Мир изменился. Аристократии больше не нужно было прятаться в «подполье». Быть потомственным дворянином стало модно. Не все, но многие принялись искать доказательства своей принадлежности к дворянским фамилиям. Некоторые такие доказательства находили. А те, кто не находил, но очень хотел, покупал титул и благородную родословную за весьма умеренную плату. Мир перевернулся с ног на голову. Миру стало не до Ядвиги с ее тайнами.
А Ядвига, казалось, чего-то ждала. Вокруг нее бурлила жизнь, рушились и восставали из пепла государства, а она продолжала вести уединенный образ жизни. Всегда в черном, с загадочной полуулыбкой на лице, с тщательно уложенными, уже посеребренными сединой волосами, безупречным макияжем и с неизменной трубкой, она выглядела как вдовствующая королева.
Ее добровольная изоляция не была абсолютной. Изредка Ядвига принимала приглашения друзей и выбиралась в свет. В свои почти пятьдесят она по-прежнему оставалась необыкновенно красивой женщиной. У нее были обожатели, ей не единожды предлагали руку и сердце, но она лишь рассеянно улыбалась и продолжала ждать.
* * *
Это случилось в день, когда Ядвиге исполнилось пятьдесят лет. Она отказалась отмечать юбилей и привела этим родственников в полное замешательство. Отчим Полины потратил уйму сил и денег, чтобы снять на сутки только что отреставрированный загородный особняк, принадлежавший некогда очень знатному княжескому роду. В советские годы здание использовалось как сельский дом культуры, а после должно было стать краеведческим музеем. Полина даже думать не хотела, на какие рычаги пришлось надавить отчиму, чтобы заполучить, пусть даже во временное пользование, памятник старины. Кроме того, в программе торжества были заявлены струнный оркестр, катание на санях и грандиозный фейерверк на закуску. Загадкой оставалось одно – с чего бы это отчиму так угождать строптивой свояченице.
Но Полине было не до разгадывания загадок. Она родилась в тот же день, что и Ядвига, и ей исполнялось двадцать. Ей тоже хотелось праздника, не общего с Ядвигой, а своего. Чтобы было много гостей: не напыщенных, раздувающихся от чувства собственной исключительности потомков старинных фамилий, а простых, нормальных людей, молодых, бесшабашных, лишенных предрассудков. А ее задвинули в тень Ядвиги, отчитали, обозвали эгоисткой. Обидно! Она никогда не была эгоисткой. Она просто стремится быть самой собой, а не чьим-то довеском.
Полина хорошо запомнила тот день, когда отчим решил поставить юбиляршу в известность о готовящихся в ее честь торжествах.
– Ну-с, пойдем, сообщим мадам об ожидающем ее сюрпризе. – Отчим остановил машину у запертых ворот, заглушил двигатель, строго посмотрел на Полину. – И не делай такое кислое лицо. Ты уже взрослая барышня, должна все прекрасно понимать.
– Что понимать? – Полина удивленно выгнула бровь.
Отчим смерил ее недовольным взглядом и лишь на крыльце Ядвигиного дома прошипел:
– Улыбайся, я сказал!
Ядвига, как всегда, выглядела потрясающе, у Полины аж дух перехватило. Она поражалась и в глубине души завидовала способности некоторых женщин оставаться в любом возрасте роскошными, загадочными, необыкновенно красивыми. Ей хотелось быть такой же. Она старалась изо всех сил, но на фоне мамы, а уж тем более Ядвиги выглядела уродиной. Может, набившие оскомину разговоры о голубой крови имеют смысл? Вероятно, кое-что еще можно исправить, но шарма, царственного наклона головы, взгляда, от которого мурашки по коже, – такого у нее никогда не будет. С этим нужно родиться. Оно закладывается где-то на генетическом уровне, а Полина – полукровка. Она лишь наполовину Ясневская...
Ознакомительная версия.
