— А когда мы ее осчастливим?
Джереми замялся.
— Давай чуть-чуть подождем, золотце, — предложил он наконец. — Пока не прояснится ситуация с твоим нелепым обвинением. Просто я знаю свою родительницу. Если на нее сразу обрушить столько новостей, она одними пилюлями не обойдется. Она у меня слишком чувствительная особа.
— По-моему, все мамы такие, — с сочувствием кивнула я.
— Впрочем, это не имеет значения, — сказал Джереми. — Главное, что мы с тобой друг у друга есть. И мы счастливы вместе. Но только, Эли, после всего случившегося я должен знать правду о том, что у вас вышло с Дэвидом Уитвортом на самом деле. Всю правду, какой бы она ни была.
— Что, ты допрос репетируешь? — попробовала отшутиться я.
— Нет, Эли, — серьезно ответил Джереми. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Меня не устраивают крохи, которыми ты угощаешь адвоката. Я должен знать все. Я хочу понять, что нас ждет.
— Ну что ж, будь по-твоему, — неохотно согласилась я, понимая, что шагаю в пропасть. — Тогда слушай.
— Я полностью на твоей стороне. Эли! — с горячностью заявил Джереми, когда я поведала ему свою грустную историю. Правда, кое о чем я все-таки умолчала. В самом конце, устыдившись, я опустила сцену с втиранием «жгучки» и соврала, что в пылу ссоры просто лягнула Дэвида по яйцам. Отчего-то у меня душа не лежала к тому, чтобы рассказывать Джереми эротические подробности о том. как я намазывала «Огненным перчиком» детородный орган Дэвида.
— Как я счастлива с тобой! — благодарно проворковала я, прижимаясь к нему.
— Не бойся, Эли, мы прорвемся, — уверенно произнес Джереми. — А Дэвид — круглый болван. В Англии минуты не проходит, чтобы кому-нибудь по яйцам не вмазали. Представляешь, что было бы, вздумай каждый пострадавший обращаться в суд?
— Но ведь не у всех братья служат в полиции, — напомнила я. — Джереми, так ты правда на моей стороне?
Он кивнул:
— Целиком и полностью.
— Просто не представляю, что бы я без тебя делала! — воскликнула я.
— Боюсь, тебе придется немного поскучать, — вдруг сказал Джереми. — Сегодня днем мне позвонили из компании. Похоже, без меня в Варшаве все разваливается. Я должен немедленно лететь в Польшу.
У меня оборвалось сердце.
— Как? — только и пролепетала я. — Прямо сейчас?
— Завтра утром.
А мне, дурехе, еще казалось, что за ночь я все слезы выплакала!
Мне даже не удалось проводить Джереми в аэропорт. На следующее утро, как раз в то время, когда он поднимался на борт самолета, я сидела в приемной мистера Уогстафа. Вместе со мной своей очереди дожидались татуированные бритоголовые молодчики, любой из которых был способен причинить тяжкие телесные повреждения не только Дэвиду Уитворту, но и парню куда покрепче. Когда амбал с «Титаником» на предплечье осведомился у меня, что я натворила, я не нашла ничего лучшего, как сказать, что просто принесла мистеру Уогстафу сандвичи.
— В вашем деле есть сдвиги, — поведал адвокат, когда наконец подошла моя очередь.
Я изобразила величайшую радость.
— В конце недели, — продолжил плюгавый старичок, — вы снова предстанете перед судьями и выслушаете официально предъявленные вам обвинения. И тут у вас будет выбор. Вы можете выбрать городской суд или королевский. В городском суде заседает троица ветхих дедков, которые почти наверняка вас засудят. Не потому, что из них песок сыплется, а вы молоды и смазливы, а потому, что их чресла никто и никогда не растирал столь экзотическим образом.
Меня передернуло. Не пристало, по-моему, одряхлевшим адвокатам выражаться подобным образом.
— А вот в королевском суде, — продолжил он, — вы предстанете перед судом присяжных. Среди присяжных наверняка кто-нибудь посочувствует вам и поймет обстоятельства, вынудившие вас намазать гениталии мистера Уитворта «Огненным перчиком». Хотя, с другой стороны, будут там и люди, подобные вашей бабушке, у которых ваш поступок одобрения не вызовет.
— Как раз моя бабушка считает, что я поступила правильно, — возразила я.
— Хорошо, пусть это будет моя бабушка, а не ваша, — уступил мистер Уогстаф. — Она бы упрятала вас за решетку за один взгляд на мужское причинное место до замужества.
Я подобострастно хихикнула. Потом сказала:
— Да, выбор, похоже, мне предстоит замечательный. Я должна решить, что лучше: быть погребенной заживо или оказаться сваренной в кипящем масле. А третьего варианта нет?
— Нет. Либо городской суд, либо королевский. Иного не дано.
Я, как ни тужилась, особой разницы между ними не видела. Но все-таки решилась:
— Хорошо, королевский так королевский. Там по меньшей мере хоть какой-то шанс есть. Узнав, как обошелся со мной Дэвид, нормальные люди должны оправдать меня.
— Да, но если вас осудят… — Мистер Уогстаф многозначительно замолчал, чтобы я осознала всю серьезность положения. — Дело в том, Элисон, что наказание за умышленное нанесение тяжких телесных повреждений весьма и весьма суровое. В городском суде вам грозит до шести месяцев лишения свободы или штраф до пятисот фунтов. А вот королевский суд… — Он вновь выжидающе умолк и с важным видом покачал головой. — Если присяжные решат, что вы виновны, хорошо, если отделаетесь пятью годами заключения.
Я ахнула:
— Пятью годами? Но это невозможно! Ведь когда я выйду, мне будет больше тридцати!
— Если будете вести себя примерно, вас освободят через три года, — сказал адвокат. — Но три года — тоже достаточно долгий срок.
— Вы предлагаете мне сыграть в русскую рулетку, — горестно промолвила я. — Либо пан, либо пропал.
— Итак, ваше решение? — осведомился он с таким видом, словно речь шла о загородной прогулке. — Что предпочитаете: брайтонские пляжи или соляные копи?
Я принялась ожесточенно грызть ногти, за которыми так ухаживала на Антигуа.
— Вы уверены, — спросила я наконец, — что в городском суде меня осудят?
— Несомненно, — твердо ответил мистер Уогстаф. — Если вы только не магистр масонской ложи.
— Тогда придется рискнуть и согласиться на суд присяжных, — вздохнув, сказала я. — Из двенадцати человек большинство наверняка посчитают меня невиновной. Это ведь так, мистер Уогстаф, я ни в чем не виновата.
Он кивнул.
— Я вам верю, Элисон. Возможно, счастье вам улыбнется. В конце концов, прежде вы неприятностей с полицией не имели. Вы молоды, обаятельны, прекрасно одеты. — Он вдруг скабрезно ухмыльнулся, ослабил узел галстука, и я машинально вцепилась в подлокотники кресла. Не хватало мне только от собственного адвоката отбиваться. Однако мистер Уогстаф перестал пожирать меня глазами и снова закивал: — Да, Элисон Харрис, надеюсь, мне удастся вас вызволить.
