— И которая же из твоих индивидуальностей носила эту вещь? — спрашивает Стефи, весело разглядывая чопорную блузку в цветочек, которую я решила принести в жертву.
— Та, которая хотела найти работу. Но не забывай, что я носила и вот это, — говорю я, прикладывая к себе узкое ярко-красное платье.
— Трое мужчин… — говорит Стефи, качая головой, как будто не может себе такого представить. Она снова щупает шелк. — Кто-нибудь еще остался в списке?
Я задумываюсь и покусываю ноготь. Кто-нибудь еще?
— Нет, — говорю я. — Больше никого.
Когда все уходят, мы с Беллини принимаемся упаковывать вещи, которые решено отдать на благотворительность. Прежде чем я успеваю закрыть коробку, Беллини решает засунуть туда же оранжевый блейзер, заявив, что где-нибудь на свете есть восемнадцатилетняя девушка, которая нуждается в нем больше, чем она.
Дело сделано, я завариваю чай, и мы садимся на кушетку.
— Итак, — говорит Беллини, прихлебывая, — теперь, когда здесь только мы, я могу это сказать. Ты ведь не была полностью искренна, когда ответила, что в твоем списке больше никого нет?
— С чего ты взяла?
— Я тебя знаю, милая. Ты выдаешь себя, когда грызешь ногти.
— Это безопаснее, чем ножницы. Если порезать кутикулу, можно занести инфекцию.
— Благодарю за совет.
На тот случай, если этого оказалось недостаточно, чтобы отвлечь внимание Беллини, я оглядываю поднос и замечаю, что принесла лимон, но забыла молоко.
— Боже, какая же я плохая хозяйка. Пойду принесу сливочник, — говорю я и делаю шаг в сторону кухни.
Беллини ловит меня за руку.
— Я не люблю сливки. Не люблю молоко. Терпеть не могу коров. Сядь.
Я подчиняюсь.
— Почему ты не любишь коров? Индусы, например, им поклоняются. У меня есть соевое молоко, если тебе так больше нравится.
— Гадость. И прекрати уходить от ответа.
Я вздыхаю.
— Беллини, я готова все тебе рассказать. Но мне будет слишком больно.
— Нужно пережить эту боль еще раз, чтобы можно было двигаться дальше, — говорит она. Такое ощущение, что она прочла слишком много книг по самоанализу.
— Это устаревшая метода. Современные психологи стоят за отрицание.
— Когда они успели? — спрашивает Беллини.
— Наверное, когда страховые компании отказались оплачивать клиентам те месяцы, которые они провели в кабинете психолога.
— Так отрицание тебе помогает? — интересуется она.
— Не очень. — Я пожимаю плечами.
— Кто это был? Ты его действительно любила?
— Не то слово… — Я замолкаю и мысленно возвращаюсь к тем трем головокружительным месяцам. Дик. Его ум, обаяние и нежность буквально свели меня с ума, не говоря уже о его роскошном особняке в Нэшвилле и шикарных вечеринках. Мы чувствовали себя такими взрослыми, сидя на веранде и попивая джулеп. Он сделал мне предложение через неделю после того, как мы познакомились.
— Его звали Дик. Я думала, мы поженимся, — говорю я.
Беллини кивает:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду. У меня было девять или десять мужчин, за которых я собиралась замуж.
— Да, но в твоем случае дело не продвинулось дальше первого свидания.
Беллини делает гримасу.
— Ты так бесстрашно себя вела, когда Билл ушел. Так почему бы тебе не разыскать и этого, последнего?
Я смотрю в окно, в холодные серые сумерки.
— Он связан с Эмми.
— Твоей младшей сестрой, которая?..
— Да.
— Может быть, если ты с ним увидишься, тебе станет легче?
— Не знаю. Не уверена. Иногда, когда теряешь любовь, ты страдаешь. Но пока земля не треснет у тебя под ногами, ты даже представить себе не можешь, какой глубокой может быть чаша страдания.
Кошмар начинается снова. Спустя столько лет после нашего разрыва Дик снова возникает в моих снах, и я просыпаюсь с криком. Как будто, произнеся его имя вслух при Беллини, я выпустила демона на волю. Ночь за ночью Дик преследует меня, принимая обличье то Дон Жуана, то Сатаны; его зловещая тень гонится за мной. Однажды утром я пробуждаюсь, с трудом понимая, где я, вся в поту, иду к столу и достаю статью, вырезанную из «Таймс». Дик участвует в выборах в конгресс от штата Теннесси.
Дик борется за официальный пост? Ему должно быть стыдно вообще показываться на людях, не говоря уж об участии в предвыборной гонке. Я снова перечитываю эти несколько фраз. Конкуренция жесткая, но Дик Бенедикт догоняет своих противников. Если бы в этом мире существовала справедливость, Дик был бы уже на том свете. Я понимаю, почему никто и никогда не называл его Ричардом. Уменьшительное имя подходило ему куда больше; Хитрый Дик, Вредный Дик, Дик-Ловкач. Мне следовало бы заняться написанием лозунгов для его предвыборной кампании. Пусть избиратели знают, каков он на самом деле.
Я собираюсь лететь в Теннесси. Практически машинально сажусь в самолет, выхожу из аэропорта и еду в полузнакомую часть города. Через пару минут я стою в маленьком офисе, оклеенном полутораметровыми плакатами с изображением человека, которого я стараюсь изгнать из своей памяти. Зачем я сюда приехала? Руки у меня мокрые, сердце колотится.
Энергичная молодая женщина, принимающая посетителей в штаб-квартире Дика Бенедикта, при виде меня вскакивает.
— Здравствуйте, вы хотите записаться? — взволнованно спрашивает она.
— Нет, — говорю я, украдкой вытирая потные ладони о край свитера. — Я приехала из Нью-Йорка, чтобы повидаться с мистером Бенедиктом.
— А, нью-йоркские деньги! Мы уже давно пытаемся найти спонсоров за пределами нашего штата. Вы знаете Дональда Трампа?
— Да, — уверенно отвечаю я, припомнив, что двоюродная сестра свекрови Аманды работает где-то там. Можно сказать, мы близкие друзья.
— А вы не могли бы замолвить за нас словечко перед мистером Трампом?
— Только если вы немедленно позвоните мистеру Бенедикту и скажете, что здесь Хэлли Лоуренс.
Женщина идет звонить и поворачивается ко мне спиной, но я отчетливо слышу, как она произносит: «Хорошо, я ей скажу».
Когда она снова оборачивается ко мне, ее улыбка уже не так гостеприимна.
— Мистер Бенедикт занят. Он извиняется и говорит, что вы можете оставить свой телефон.
— Я подожду, — заявляю я.
— Его долго не будет.
— У меня есть время.
— Очень долго. Может быть, до завтра.
— Хорошо, — отвечаю я и вынимаю из сумочки бутылку минералки, доказывая тем самым, что способна продержаться здесь сколько потребуется. Я беру шоколадное печенье, предназначенное для волонтеров, и усаживаюсь на складной стул.
— Вам лучше уйти. Пожалуйста, — просит женщина, нервно описывая вокруг меня круги.
