Ознакомительная версия.
– Привет! – бодро и весело поздоровалась она таким тоном, словно они утречком расстались и вот встретились за обедом.
– Алиса?! – обалдел Красноярцев, аж дар речи на пару мгновений потерял и сел, опираясь руками на койку. – Ты… откуда здесь?!
– На самолете, – весело ответила она и, подойдя к нему, нагнулась и поцеловала в щеку.
Ярый быстро справился с первым шоком и тут же стал угрюмым и суровым, совершенно непохожим на себя. У Алисы сердце сжалось, когда она заметила его впалые щеки, заросшие двухдневной щетиной, темные круги под глазами, злой, отрешенный взгляд и общий запущенный неухоженный вид.
– Ты зачем прилетела?! – бушевал Красноярцев. – Да еще и Лялечку с собой привезла!
Но Алиса, не обращая внимания на его тон, сохраняя невозмутимость и спокойствие, сунула ему в руки Ляльку и мило улыбнулась:
– На вот, возьми. Сам разбаловал, сам и занимайся. Может, она с тобой поспокойней себя вести будет.
– А что с ней такое? – тут же проснулся в Красноярцеве обеспокоенный папаша. Он присмотрелся к ребенку, перехватив ее поудобней.
А Лялька, узрев папаню любимого, загулила радостно, засучила руками и задрыгала ножками. Сердце отцовское сразу же растаяло, Ярый разулыбался, прижал ее к себе, даже глаза закрыл от избытка чувств, потом расцеловал в щечки, наговорил дочурке ляляшек и усюсюшек всяких, еще раз расцеловал и, прижав к себе, вернулся к воспитанию жены.
– Алиса, ты зачем прилетела? – спросил он жестким тоном.
– По-моему, это очевидно, – пожала она плечами и спросила совсем о другом: – Как тут кормят? Зоечка прилетела с нами и уже отправилась на рынок, собирается готовить для тебя свой фирменный рассольник. Грозится полностью взять тебя на домашнее питание.
– Так ты еще и Зоечку притащила! – прорычал Ярый, на что довольная Лялька на его руках отреагировала удивленным гуканьем. – Извини, детка, – тут же смягчил тон Красноярцев, чмокнул пару раз дочку в щечку и улыбнулся ей.
Успокоенная Лялька продолжила радостно мусолить игрушку, рассевшись на животе у папаши.
– Алиса, это такое безрассудство! – придушенным голосом отчитывал Ярый жену. – С младенцем и пожилой женщиной через всю страну!
– Мы это уже проходили, Красноярцев, но в южном направлении, так что можешь не начинать, – напомнила она обо всех его страхах по поводу Гоа. – И насколько я вижу, она вполне здорова, бодра и в полной радости, вновь обретя своего любимого папашу.
– Улетайте! – потребовал он холодно. – Улетайте назад!
– Поздно, Леша, – вздохнула Алиса наигранно-безнадежно и села на стул у его кровати. – Фарш невозможно прокрутить назад. Мы уже здесь и никуда без тебя улетать не собираемся. Поэтому давай лучше займемся насущными вопросами, – и, резко сменив тон на деловой, поинтересовалась: – Ты в курсе того, что говорят доктора о твоем состоянии.
Он молчал и смотрел на нее сурово, холодно и как-то отреченно, явно решая что-то непростое про себя, и вдруг ровным строгим голосом четко с нажимом потребовал, как приказал:
– Улетай назад, ты мне здесь не нужна! Сегодня же улетай! Мне не нужны твоя забота и внимание и вся эта херня про долг жены и прочее! – смотрел он на нее яростно, так, что желваки ходили на скулах и повторил: – Улетай!!
– Я никуда не улечу, Леша, – спокойно ответила Алиса, глядя ему в глаза. – Я здесь не из-за долга жены и всего прочего, как ты изволил выразиться, а потому что ты мой муж, я тебя люблю и живу с тобой одной жизнью.
– Мне не нужна ни твоя забота, ни твоя любовь! – отчеканил Ярый, и лицо его сделалось каменным. Он уже не обращал внимания на начавшую хныкать от испуга дочь. – Мне не нужна эта фигня! Я хочу развестись! И как можно быстрей! У меня теперь другая жизнь, и я должен думать только о себе и заниматься только собой! Ясно? Ты мне не нужна! И больше ко мне сюда не приходи!
– И стал он умом скорбен, – тяжко вздохнула Алиса и вдруг сосредоточенно жестким, хлестким тоном спросила: – Что, гордость чешется? И от этого картина мироздания исказилась?
Лялька хныкала уже всерьез, но и Алиса не обратила на дочь внимания, встала со стула, нависнув над Алексеем грозной Фемидой, и тем же жестким тоном отчитывала его, как нашкодившего мальчишку:
– Решил тут пошлую драму устроить? Я, мол, калека и семью-жену своим увечьем гордо обременять не стану? Так, Красноярцев? Пошлю вас позамысловатей подальше, оскорблю побольней, чтобы наверняка обиделась и вернулась в Москву?
Лялька плакала, отбросив игрушку, явно грозя родителям большими слезами и истерикой, если они не угомонятся сейчас же, но Алиса с Алексеем продолжали ее игнорировать – потом, дочь, потом!
– То есть, случись со мной такая беда, ты бы благополучно и радостно свинтил из моей жизни, если бы я тебя от благородства послала? Так понимать твое предложение? Человек-то по себе судит, да, Красноярцев? – Лялька окончательно громко разрыдалась, Алексей неосознанно тут же принялся качать дочь, а разъяренная Алиса резко наклонилась к нему, приблизив свое лицо к его, и продолжила моральную порку, глядя ему в глаза: – Я твоя венчаная жена, Красноярцев, в горе, радости и в любой другой херне, пока смерть не остудит! И не позволю тебе оскорблять меня такими предложениями, – прищурилась, как разъяренная тигрица, и спросила: – Что, Ярый, сдался? Как по-настоящему приперло, так сразу и сдался? Ах-ах-ах, какой из меня теперь оператор, муж и отец! Может, еще и самоудавиться на веревочке надумал? Что, слабо бороться? Все вроде герой, герой был, а как до подвигов дошло, так кишка тонка оказалась! Проще всех ненавидеть и в позу встать: вот я какой порядочный и жутко жертвенный – от семьи откажусь, никому в обузу не буду? Так, да? – Она взялась одной рукой за спинку его кровати и придвинулась еще ближе к его лицу. Лялька уже вовсю заходилась истеричным воплем. – Я открою тебе секрет, Красноярцев: ноги – это приложение к голове. Так что, будь любезен, сделай всем нам большое одолжение: уже включи этот свой орган по-настоящему, прекрати страдать фигней и займемся делом наконец.
Они смотрели, смотрели в глаза друг другу, и Алиса ясно видела ту борьбу, что происходила в нем, и четко уловила момент, когда он отступил от мрака, вернувшись к ней. Красноярцев протянул руку, ухватил жену за шею, притянул к себе, поднял голову и уперся лбом в ее лоб, закрыв глаза:
– Лиска, я же псих, я же сам себе болезнь придумал. Ты это понимаешь? – шептал он ей, словно жаловался.
– Ну, как придумал, так и передумаешь, – ответила шепотом она. – А я тебе помогу. Мы все поможем.
И резко выпрямилась, поправила задравшийся пиджачок и величественно распорядилась:
– Успокой ребенка, а я пойду узнаю твой распорядок и процедуры.
Ознакомительная версия.
