на лице отца, когда она срывается с моих губ, я думаю, что это была плохая шутка. — Все будет хорошо. Это просто письмо.
Его бровь приподнимается, когда он смотрит на меня с беспокойством.
— Позвони мне, если я тебе понадоблюсь.
— Папа, со мной все будет в порядке. Я могу справиться с дерьмом посильнее этого.
— Я знаю, что ты можешь, малыш. Но я твой отец, беспокоиться — моя работа.
— Я справлюсь с этим. Всем этим, — обещаю я.
— Я знаю.
Он выдерживает мой пристальный взгляд, и мои губы приоткрываются, чтобы спросить, слышал ли он что-нибудь от дедушки, но слова застревают у меня в горле. Прошло пять дней с тех пор, как он был в бегах за убийство Луиса, и единственная новость — это все новые доказательства преступлений против него, которые, кажется, продолжают волшебным образом появляться. Так что теперь убийство — это только одна из вещей, о которых ему действительно нужно беспокоиться. Тео и ребята все еще делают все возможное, чтобы найти его. У меня не хватило смелости спросить, что они намерены делать, когда найдут местоположение, но я знаю, как они работают. Он причинил боль мне, что, в свою очередь, означает, что он причинил боль им. Это не приведет к хорошему результату. И, как ни странно, меня это устраивает.
Годами он причинял боль тем, кого я люблю больше всего. Возможно, настало время для него встретиться со своим создателем и для того, чтобы новое правление власти обрушилось на эту часть города.
— Иди на работу. Зак вздернет тебя, если ты опоздаешь. — Он закатывает глаза на меня, но не комментирует.
— Позвони мне, — призывает он.
— Я буду в порядке.
— Я знаю. Позвони мне в любом случае. Может, ты и взрослая, и замужем, и все такое дерьмо, но я все еще беспокоюсь.
— Я отправлю тебе сообщение, — обещаю я, не желая мешать ему посреди ночи.
Поцеловав меня в макушку, он быстро выходит из дома, доказывая, что на самом деле опаздывает.
Я стою там и смотрю на конверт очень долго.
Я, наконец, двигаюсь, только когда у меня начинает урчать в животе.
Захватив несколько закусок и письмо, я беру все это к себе в комнату.
Тео на футбольной тренировке с ребятами. Стелла и Калли занимаются в спортзале, а мне нужно сделать тонну домашней работы, если я хочу быть на высоте и провести все выходные в постели Тео, как он и обещал ранее.
Я откладываю письмо в сторону и пытаюсь выбросить его из головы во время работы, но это легче сказать, чем сделать, и с каждой минутой я все больше ощущаю его присутствие, как будто это человек в комнате, который смотрит на меня.
— Черт возьми, — бормочу я, вставая с кровати и проводя по нему сбоку.
Я открываю его, как будто содержание уже оскорбило меня.
Отодвигая ноутбук и книги в сторону, я откидываюсь на спинку кровати и достаю лист бумаги изнутри.
Мое сердце колотится в груди от потребности в том, чтобы мама все объяснила и заставила меня понять. Даже после всего, я все еще отчаянно хочу, чтобы она была хорошим человеком, тем, кем я считала ее, когда была наивной маленькой девочкой.
Стараясь не слишком задумываться о своих проблемах, связанных с мамой, я держу письмо перед собой, рассматривая ее знакомый, но ужасный почерк.
Пятно в чернилах бросается мне в глаза, и мое сердце подскакивает к горлу. Она плакала, когда писала это.
Все обещания, которые я дала себе за последние несколько недель, перестать возводить ее на этот особый пьедестал, рушатся вокруг меня.
Неважно, насколько она испорчена, она все еще моя мама, и я не уверена, что когда-нибудь избавлюсь от этой связи, от этого чувства. Возможно, мне пора смириться с тем фактом, что я всегда буду хотеть, чтобы ей стало лучше, в то время как она продолжает меня разочаровывать.
Делаю долгий вдох, и мои глаза находят начало.
Эмми, моя милая, сладкая девочка.
Я хочу сказать, что мне жаль. Но этих слов просто недостаточно, чтобы охватить все способы, которыми я причинила тебе боль.
Все, чего я когда-либо хотела, — это лучшей жизни для тебя. Я хотела поступить с тобой правильно, как только обнаружила, что беременна.
Я была в ужасе, но так взволнована. Я дала себе все эти глупые обещания о том, что я собираюсь дать тебе лучшую жизнь, быть лучшей матерью и предложить тебе весь мир.
Я всегда умела лгать самой себе.
И я все испортила, снова и снова. И мне жаль, мне действительно жаль.
Мне следовало попытаться завязать много лет назад, но я знала, что это означало бы оставить тебя, и я была слишком напугана.
У меня болит грудь, когда я думаю о маме на протяжении многих лет и обо всем, через что мы прошли вместе. В ее словах сквозит боль, ее сожаление ощутимо, и это заставляет мои глаза гореть от слез.
Я думала, Дэмиен был нашим выходом. И это могло бы быть, если бы моя жадность и отчаяние в этой новой, лучшей жизни не взяли под контроль все.
В тот день, когда Луис Вульф предложил мне сделку, я должна была сказать ему «нет». Я должна была уйти.
Но я не могла. Не тогда, когда он обещал мне способ дать тебе жизнь, которой я жаждала.
Я была наивна, я признаю это. Но я была в смятении, зависела Бог знает от чего в то время, и когда он вручил мне пачку наличных, я согласилась.
Но с каждой прошедшей неделей я все больше понимала, что продала свою душу дьяволу. Но было слишком поздно, и я запаниковала.
Я верила, что твой отец, дедушка и Дэмиен защитили бы тебя. Я никогда, никогда не думала, что Рэм был бы на стороне Луиса.
Я хотела бы сказать, что если бы я знала, я бы поступила по-другому, но, честно говоря, ты знаешь так же хорошо, как и я, что я, вероятно, не стала бы.
Я дала Дэмиену твое имя, зная, что он позаботится о тебе сам, и я должна была верить, что он отдаст свою жизнь за тебя, точно так же, как я знала, что это сделал бы твой отец, и надеялась, что Рэм сделает это.
Но желание Луиса и Рэма свергнуть империю Чирилло было глубже, чем я когда-либо могла себе представить.
Я никогда не хотела причинить тебе боль, Эмми. Но я облажалась, я попыталась найти легкий выход.
Я обещаю тебе, что собираюсь отсидеть здесь свой
