головную боль. – Честно говоря, мне кажется, что запасы моей нервной системы слегка истощились за последние пару дней и мне просто не хватает ресурсов для обработки всех эмоций. Надо срочно записаться к психологу, судя по предыдущему сеансу, она в моих чувствах разбирается гораздо лучше меня.
– Следующий сеанс в четверг, но если хочешь, можем попробовать перенести на пораньше, – заявил Булавин с серьезным видом и увидев мое удивленное лицо, продолжил: – Что? Я записал тебя сразу на месяц. Хотя… пожалуй, надо бы проапгрейдить на пожизненный абонемент. Видит бог, она еще диссертацию напишет по твоему случаю или назовет твоим именем какой-нибудь синдром.
– Не уверена, что могу позволить себе это сейчас. Вполне возможно, что ей придется повременить с диссертацией до моего дня рождения, а пока придется тебе выслушивать мое нытье.
– Ничего не имею против выслушивания нытья, но вообще-то я уже оплатил пять сеансов.
– Что? Надеюсь, они вернут тебе деньги, потому что мне реально нужно начать экономить.
– Так экономь, я-то тут причем?
– Что значит причем? Ты же не думаешь, что отныне вместо папочки за меня будешь платить ты? Я верну тебе деньги за первый сеанс и если они не сделают возврат, то и за остальные тоже. Сколько ты заплатил?
– Воронцова, ты в своем уме? Мы не первый раз платим друг за друга, и раньше мы никогда не считали кто кому сколько должен. Если бы отец не заблокировал твои карты, тебе бы и в голову не пришло возвращать мне деньги.
– Это было раньше, пока мы с тобой были в равных положениях.
– И что, мне теперь выбросить свои карты и пойти маляром на завод если захочу купить тебе стакан кофе?
– Не сравнивай стакан кофе и психолога. Я знаю эту клинику и могу представить сколько там стоит сеанс.
– Еще неделю назад ты бы сама не заметила разницу между этими суммами, так почему я должен? Ты никогда не возражала когда я оплачивал счет в ресторане, например. Это воспринималось как хорошее воспитание. В моей жизни ничего не поменялось. Я знаю, что просто наличку ты не возьмешь, так что даже пробовать не буду, но свое отношение я менять не собираюсь. Если тебя это так коробит, то можешь обсудить это с психологом в четверг. На этом предлагаю закрыть тему.
В этом был весь Алекс, иногда с ним было абсолютно невозможно спорить, поэтому я только махнула рукой и направляясь к кофемашине заявила:
– Вообще-то, я намереваюсь с чистой совестью прогулять универ. Так что, могу сварить тебе кофе и с добрым напутствием отправить грызть гранит науки за нас двоих.
– Я как бы тоже туда не собираюсь. Адвокат звонил, следователь просил передать, что они нашли твою сумку на даче Нечаева и ты можешь ее забрать в отделении.
Нечаева? Я не сразу поняла, что речь идет о Егоре. Надо же, парень рассказал мне как убил Марину, собирался убить меня… а фамилию я его узнала только сейчас.
– Так что, в силу того, что твоя тачка все еще на университетской парковке, мне придется тоже прогулять и поработать твоим водителем. Думаю, наши чуткие преподаватели поймут в какой безвыходной ситуации я оказался и войдут в положение.
– Конечно. Ведь наши чуткие преподаватели никогда не слышали о такси. Или об общественном транспорте.
– Я уже вижу тебя в троллейбусе, да, – усмехнулся Булавин. – Собирайся давай, мне надо хотя бы к третьей паре успеть.
Кофе мы все-таки выпили, я даже смогла накормить друга завтраком, благо стараниями Урицкого холодильник был битком набит.
Следователь встретил нас уставшей улыбкой и еще раз на прощание повторил, чтобы я завязывала с детективными сериалами. Мог бы не напрягаться, я и сама понимала, что этого расследования мне хватит на всю оставшуюся жизнь, пусть полиция впредь сама своей работой занимается.
Из отделения мы сразу отправились в универ, я – чтобы забрать машину с парковки, Алекс же все-таки собирался пойти на пары. Попрощавшись с Булавиным, я надеялась незаметно добраться до своей ауди, но судя по количеству студентов на крыльце и вокруг универа я поняла, что мы попали как раз на большую перемену. За углом, в местной “курилке” стояли несколько парней и почувствовав на себе обжигающий взгляд, я встретилась глазами с Урицким. Увидев его лицо я сбилась с шага и остановилась посреди дороги: верхняя губа была разбита и на скуле красовался внушительных размеров синяк.
Когда он уже успел? Если бы это были следы драки с Егором, то я бы заметила еще накануне. Я, конечно, вчера была не в лучшем состоянии, но такое бы точно не пропустила.
В этот момент один из парней, стоящих спиной, повернулся и я узнала своего брата. На его переносице красовался пластырь, а под левым глазом был огромный фингал и я сразу поняла откуда у них увечья. Эти двое решили тряхнуть стариной. Я с раздражением закатила глаза, пробормотала “придурки” и продолжила свой путь к машине. В этот момент меня окликнул брат и, несмотря на то, что я решила не останавливаться, слышала что он пошел за мной.
– Эй, подожди, – сказал он поравнявшись со мной. – Ты имеешь полное право со мной не разговаривать, я знаю. Я просто хотел сказать, что знаю о треке.
На секунду я опять сбилась с шага. Урицкий что, ему рассказал о том что между нами произошло? Вот так просто “кстати, прикинь, я поимел твою сестру прямо у твоего байка”… хотя, это вполне объясняет наличие синяков у них.
– Можешь больше не прятаться, приходи когда хочешь. Я давно хотел тебе сказать, что не возражаю.
– Что? – я запоздало поняла, что он говорит вовсе не о том, что произошло внутри бокса. – И давно ты знаешь?
– С самого начала, – усмехнулся брат. – Ты всерьез думала, что я не замечу как меняется пробег?
– Но… почему ты ничего ни разу не сказал? За все два года?
Макс только пожал плечами:
– Не хотел портить тебе веселье. Ты бы продолжала кататься, если бы знала, что я в курсе?
– Вряд ли…, – честно призналась я.
– Вот и я так подумал, – подмигнул брат и тут же поморщился от того как натянулась кожа под глазом.
Я не знала что еще сказать и поэтому просто кивнула и села в машину.
Идея поехать на трек была очень заманчивой, но к счастью, у меня есть еще один способ релаксации, который, в отличие от байка, может принести хоть какой-то доход и поэтому вернувшись домой
