Я таращусь на золотое кольцо с крупным бриллиантом, потеряв дар речи. Это настолько неожиданно и шокирующе, что не могу вымолвить ни слова.
— Лиля, будь моей женой, — говорит, когда молчание затягивается.
Меня парализовало, губы онемели. Никита смотрит в ожидании, в его глазах горит надежда. А я не знаю, что ответить. Просто понятия не имею, что отвечать!
Я не понимаю, что сейчас между нами происходит. Мы живем вместе. Но я переехала в квартиру Никиты вынужденно, для своей безопасности. Риск миновал, так что, по-хорошему, мне пора возвращаться к себе. Я продолжала платить аренду за свою квартиру, хоть и не жила в ней.
Ну и я изначально обозначила Никите, что не хочу с ним отношений, как раньше. Неоднократно повторяла это. В общем-то, моя позиция не изменилась. Мне, конечно, хорошо с Никитой, я обожаю наш секс, но замуж?
А когда-то я об этом мечтала…
— Лиля, ты — девушка всей моей жизни, — по лицу Ника пробежала тень страха, голос чуть дрогнул. — Я хочу прожить с тобой каждый день, хочу с тобой общих детей и общих внуков. Клянусь, я никогда тебя не разочарую. Лиля, я люблю тебя больше всего на свете.
— Не правда, — протестую, снова обретя голос. — Больше всего на свете ты любишь футбол.
— Больше всего на свете я люблю тебя.
— Ложь!
Встаю с колен Никиты и отхожу на шаг. Он поднимается следом.
— Лиля, пожалуйста, поверь мне. Я люблю тебя.
— Я знаю, что ты меня любишь. Можешь не повторять это все время.
Я отворачиваюсь в сторону кухонной зоны, не могу смотреть сейчас на Никиту. Он продолжает держать в руках открытую коробочку с кольцом. Тишину между нами заполняет непрекращающаяся вибрация его мобильного телефона.
Я кожей чувствую его поникшее состояние. Я не ответила на предложение. В данном случае это все равно, что отказала. На самом деле мне хочется поругаться на Никиту. Зачем он это сделал? Чем думал, когда покупал кольцо? Я разве давала ему надежду на что-то серьёзное? Наоборот, сотню раз сказала, что между нами только секс.
— Что ты чувствуешь ко мне, Лилия? — неожиданно спрашивает. В интонации слышится строгость.
Машинально поворачиваюсь обратно к Нику. Вот он задает вопрос в лоб.
— Я не хочу об этом думать, — честно отвечаю.
— Ты любишь меня?
Снова молчу. Я неоднократно задавала себе тот же вопрос. Я люблю Никиту? Ответ мне не нравится. Потому что спустя столько лет… Несмотря на боль, слезы, отчаяние… Несмотря ни на что…
Да, я люблю Никиту.
Это признание самой себе. Признание, которое давно назрело. Признание, от которого я пыталась убежать.
Он держит в руках кольцо и ждет от меня ответа. А я не могу признаться ему. Не могу сказать, что люблю. Потому что все изменилось, я изменилась. Это раньше я мерила все простым «люблю» и «не люблю». А теперь одного «люблю» недостаточно. На одном «люблю» далеко не уедешь.
— Ты задаёшь не тот вопрос, — подаю голос после очень долгой паузы. — Тебе следовало бы спросить, доверяю ли я тебе.
— Ты доверяешь мне?
— Нет.
— Почему? — даже немного удивляется.
— Потому что я для тебя не на первом месте. Никогда не была и никогда не буду. У тебя на первом месте футбол, потом все остальное.
— У меня на первом месте ты.
Смеюсь.
— Кого ты пытаешься обмануть, Ник? Ну серьезно. Ты правда думаешь, что я поверю?
У Никиты сдают нервы. Он тяжело вздыхает, громко захлопывает коробочку с кольцом и отбрасывает ее в сторону.
— Что еще я должен сделать, чтобы ты поверила, что я тебя люблю и что ты у меня на первом месте?
— Да ничего, — пожимаю плечами. — Просто я знаю, что это не так, и ты меня не переубедишь.
Никита сжимает челюсть. А я такую колоссальную усталость в теле чувствую. Это было ужасно тяжелое время.
— Я хочу спать, — спокойно произношу и направляюсь в душ.
Завтра будет очень трудный день. Мне оборвут телефон. Возможно, будут допрашивать следственные органы. Или кто там занимается моим делом. И эта эпопея теперь надолго. Так что мозгоебство от Никиты точно сейчас не в кассу.
Из ванной я выхожу, наверное, через час. Специально долго стояла под горячей водой, чтобы Никита уснул. Но когда захожу в спальню, одного взгляда на Свиридова хватает, чтобы понять: он не спит. Хоть и лежит с закрытыми глазами. Ложусь рядом и смотрю в потолок. Молчание между нами натягивается как струна.
Поворачиваюсь на бок. Обычно Никита обнимает меня со спины и утыкается лицом в мои волосы на затылке. Сейчас он этого не делает. Тихо вздыхаю и проваливаюсь в сон.
Следующий день превращается в ад. Как я и предполагала, мне звонят все, кто только может: журналисты других изданий, знакомые, родственники, бывшие одноклассники и однокурсники. Вопрос у всех один: «Это правда?». У Никиты телефон тоже не замолкает. Его одолевают сильнее, чем меня. С этим ничего не поделаешь, это надо пережить.
Нас допрашивают. И Никиту, и меня. На скамье подозреваемых очень много людей. Это как эффект домино. Один потянул за собой второго. Параллельно разворачивается другой скандал: футбольный. Московский клуб Никиты отстраняют от участия в соревнованиях, главы РФС, ФИФА и УЕФА делают какие-то заявления. Другие знаменитые футболисты тоже как-то высказываются на тему. Я перестаю следить. Невозможно все это читать. Даже в своей газете я отказываюсь писать новые статьи про нападение на меня, передав полномочия Леше.
Отношения с Никитой накаляются до предела. Внешне мы сохраняем спокойствие, но того и гляди — бомбанет. Его предложение замуж мы больше не обсуждаем. Я то и дело задаю себе вопрос, что я делаю в квартире Свиридова и не пора ли мне восвояси. Но все же не съезжаю. Потому что понимаю: если сделаю это, Никита взорвется.
Проходит месяц после операции, а значит, подошёл к концу мой половой покой. На всякий случай я пишу Игорю. Он отвечает, что если нет новой тревожной симптоматики, подозрительных выделений или болей
