— Да, мне было все равно. Но зачем ты тогда лечишь бесплодие, таким как ты дети вообще не нужны. Не трать деньги, Алена!
— Ты так говоришь, потому что она и здесь меня обошла. Если бы у нас был ребенок, ты и не заикнулся бы о разводе, а теперь конечно, Эва важнее. Только если ты думаешь, что Ямпольский так просто отдаст тебе твою дочь, то ты ошибаешься.
«Мою… что?»
Пол под ногами опасно зашатался, Макар уперся руками в спинку кресла по обе стороны от Алены, с трудом сдерживаясь от соблазна свернуть ей шею.
— Что? Что ты сказала? Мою дочь?
— Выходит, Эвка тебе не сказала? Я подумала, раз все рассказала, то и о дочери тоже должна была. Еще и разозлилась на нее, обещала ведь молчать…
Мир провернулся еще раз, замер на миг и всей мощью обрушился на Макара. Алена продолжала возмущаться, Мак все-таки не выдержал и схватил ее за горло, сдавливая пальцы все сильнее и сильнее.
— Ты знала! Ты знала и посмела угрожать моему ребенку, посмела угрожать Эве! — она уже начала задыхаться, а Макар продолжал сдавливать, пока Алена не захрипела.
Тогда он опомнился, оттолкнул ее, отдергивая руки, и сам задышал так, будто его душили. Алена с силой втягивала воздух, держась руками за горло, и с ужасом смотрела на Макара. Она словно надеялась вжаться в кресло, просочиться сквозь него и исчезнуть, а Мак снова навис над ней, приблизившись к самому лицу.
— Откуда ты узнала?
— Она мне сама призналась, — Алену била дрожь.
— Знаешь, почему я остановился? Чтобы не потерять из-за тебя еще десяток лет без своего… — он сглотнул прежде, чем сказать это вслух, — ребенка.
Резко оттолкнулся и пошел прочь. Остановился на пороге и сказал, не оборачиваясь:
— Убралась отсюда, и чем быстрее, тем лучше.
— Ты настоящее животное, Демидов, — понеслось вслед, но Макар этого уже не услышал.
Он летел по полночному шоссе, ничего не видя перед собой. По-хорошему, за руль садиться не следовало, но никакая сила его бы сейчас не остановила. Ведь он знал, всегда знал, что для него значит Эвочкина девочка, вот только она была не Эвочкина, а его. Его. Его. Его…
Макар понял, что с силой мерно бьет по рулю и крепко сжал ладонями холодный ободок. Эва не посчитала нужным сказать ему, не сочла его достойным, хоть он старался, так старался заслужить право быть рядом с чужой ему, как он считал, девочкой. А потом просто выбросила его из жизни его дочери, собственной, на которую он имел такое же право.
Какая изощренная месть — заставить его думать, что он полюбил чужое дитя, в то время как это был его родной ребенок. Макара прошиб пот, стоило вспомнить, как он обнаружил пустой дом, а потом перед глазами возникла Эва, какой она была после роддома. Растерянная, уязвимая, беззащитная, у которой грозятся отобрать новорожденную дочку и демонстрируют домашнюю порнушку. Снова пришлось бить по рулю.
Он не должен был улетать, он должен был сидеть с Эвой, сторожить их с дочкой или приставить охрану. Но у Макара самого служба безопасности была только в офисе, он обходился без телохранителей. Это Ямпольскому нужна личная армия, а за Макаром не тащится шлейф былых заслуг, и трон оружейного короля он тоже не занимает.
Теперь Макару было ясно, почему Эва позвонила ему, почему молча позволяла принимать участие во всем, что касалось девочки, забрала с собой все, что покупалось для ребенка и ничего, что было куплено для нее.
Она назвала дочь Машей, она надела ей сережки, которые Макар подарил как память о ее первом оргазме. Потому что признавала его право на дочь, признавала его право на помощь, а сама старательно от него дистанцировалась. Но ведь можно было написать? Даже в той записке, которую она оставила ему через домработницу Зою, можно было хотя бы намекнуть? О всевозможных мессенджерах и речь не идет. И тогда Макар нашел бы ее, хоть из-под земли достал, если бы знал, что Эва ушла не к другому мужчине, а просто ушла от него, потому что он ее не любит…
Охранник на воротах связался с домом, и через несколько минут ворота перед ним распахнулись. Ямпольский стоял на крыльце в брюках и с голым торсом, Макар вышел из автомобиля. Вместо приветствия Арсен просто вперился в Макара равнодушным взглядом.
— Я приехал забрать своего ребенка, — не стал рассыпаться в приветствиях и Макар, — и свою женщину. Бумаги, как договаривались, с утра пойдут в работу, я уже отдал распоряжение.
— Арсен, кто там? — послышалось знакомое, и на крыльцо вышла Эва. А у Макара пропал голос.
На ней была надета рубашка Арсена, белая мужская рубашка, она удивленно посмотрела на Макара, затем на мужа, и тот немедленно привлек ее к себе. Это было настолько собственнически, настолько уверенно, что Макар чуть не бросился их разнимать. Дико чесались руки подпортить Ямпольскому настроение вместе с фасадом, а тем временем Эва повергла Макара в настоящий шок.
Она прильнула к Арсену, обвив его талию. Тот в свою очередь смотрел на Эву с такой неподдельной нежностью, которую бы Мак в нем не заподозрил, даже если бы Ямпольский был цветочным эльфом и всю жизнь провел среди феечек, собирая сладкий нектар с самых прекрасных цветов.
Эва, которая всего лишь несколько часов назад вскрикивала от каждого толчка, каждого ритмичного движения. Которая царапала его спину, запустив руки под рубашку. Которая сама впивалась губами в его шею, и Мак чувствовал, как по коже скользят ее зубки. И сразу после него она приняла другого мужчину? Разве его Эва на такое способна?
Макар продолжал потрясенно разглядывать парочку, Ямпольский неласково смотрел в ответ, а Эва прятала лицо на груди дорогого супруга. Мак понял, что если ничего не сделает, эти чувства разорвут его изнутри.
— Так что тебе понадобилось среди ночи, Демидов? — осведомился Ямпольский у ночного гостя и получил сильный удар в челюсть.
— Верните мне мою дочь, которую вы оба у меня украли, — Макар очень надеялся, что у него получится это сказать и никого не обматерить. — Я подам в суд на восстановление отцовства, затребую анализ ДНК и лишу тебя родительских прав, Ямпольский.
От неожиданности Ямпольский качнулся, выровнявшись в последний момент, охрана бросилась к Макару и мгновенно скрутила ему руки. Эва пораженно вскинула голову, но Ямпольский привлек ее обратно и что-то зашептал на ухо. Эва упрямо мотнула головой, Арсен взял ее лицо в свои руки.
— Я сейчас с ним поговорю и вернусь, — Макар и голоса у него такого не слышал никогда, тошнотный голос с претензией на мягкость. — А ты ложись спать, моя девочка…
Макара передернуло, а Ямпольский приложился губами к лбу Эвы и смотрел, как она удаляется по коридору. И Макар смотрел…
Арсен не казался ни удивленным, ни шокированным, выходит, он знает, чья Машка? Эва, Алена, Ямпольский — все знали, кроме него, как будто он прокаженный, как будто от таких, как он, детей надо прятать до совершеннолетия.
— Если ты сейчас успокоишься, Демидов, я покажу тебе одну очень интересную запись, — сказал Арсен, подходя ближе, Макар зло дернулся.
— Бурное примирение в супружеской спальне? Иди к херам, Ямпольский.
— Ты неадекватен, жаль. Спокойной ночи. Встретимся, когда ты придешь в себя, если тебе, конечно, интересно, кто хотел убить твою дочь и выпустил из вольера мою собаку, — Арсен развернулся, и Макар сдался.
— Стой, Арсен… Стой, — повторил, переведя дух, — я в адеквате. Показывай свою запись.
Когда они дошли до кабинета, Ямпольский неожиданно обернулся и сказал негромко, притормаживая на пороге:
— Хоть я тебя и на дух не переношу, Демидов, но тут я с тобой согласен. Ничего нет страшнее, чем узнать, что у тебя есть дочь, и эта дочь выросла без тебя.
Глава 40
— Слушай, оденься, а? — сказал Макар, с отвращением глядя на скульптурно вылепленный торс Ямпольского. Татуировка с тигром тоже раздражала, но что с него взять, с уголовника… Обнадеживало лишь то, что и в сорок пять сушка помогает сохранить рельеф.
— Что ж ты смущаешься, прям как девочка… — Арсен едва заметно усмехнулся, но все же достал из шкафа пиджак и набросил на голое тело.
