Ознакомительная версия.
Ричард растерянно посмотрел на Арину, на Клариссу, затем свел брови и посерьезнел.
– Что он с вами сделал? – спросил он Арину, к ее удивлению, без единой ошибки.
– Ничего. Я… я имела глупость влюбиться в него, – она вдруг уронила лицо в ладони и зарыдала. Ричард и Кларисса беспомощно переглянулись, Ричард смущенно и робко положил руку ей на плечо и сжал его, пытаясь ее успокоить. Потом сказал что-то Клариссе, и та начала кричать что-то ему в ответ. Затем подсела к Арине и повернула к себе ее заплаканное лицо.
– Listen! I know him well enough to say he doesn’t deserve your tears.
– Она сказала, Максим не заслуживать ваш слезы. И я очень согласен с нею! – перевел Ричард с неожиданной злостью.
– Я знаю, я знаю, – всхлипнула Арина. – Это просто несчастье, что я люблю его. Это пройдет со временем. Мне просто нужно сейчас уехать.
– Мы вам поможем, не волнуйтесь. Сейчас вы отдыхайте, а я обо всем позабочусь.
– Нет, – Арина отставила чашку. – Не надо мне отдыхать. Я хочу улететь первым же рейсом.
– Но… вы очень устали, – растерянно пробормотал Ричард. Он совсем не хотел, чтобы эта прекрасная девочка, такая печальная сейчас, разбитая горем Айрин – чтобы она улетала вот так. Он мог бы показать ей Лондон. Съездить с нею на их семейную ферму, ведь она сказала, что любит животных. Она будущий ветеринар. Как так случилось, что она оказалась рядом с Максимом Коршуновым?
– Я отдохну в самолете, – сказала Арина, встала и подошла к Ричарду. Взяла его за руку и посмотрела ему в глаза. – Я очень вам благодарна. Я вышлю вам все деньги, которые задолжала – сразу, как только приеду.
– Мне не нужно никакие деньги, – нахмурился Ричард. – Мы могли бы оставаться друзьями.
Арина кивнула и сжала его ладонь. Несколькими часами позже она сидела в самолете, летящем во Франкфурт. Прямых рейсов не было, нужно было ждать до самого вечера. Ричард, конечно, был за то, чтобы ждать. Но как объяснить ему, что каждую секунду, проведенную в его доме, Арина боялась бы появления Максима. Тот ведь искал ее, и, рано или поздно, он бы ее нашел. Он позвонил бы Ричарду еще раз, а тот совсем не умеет врать, это было ясно, стоило провести с ним один день рядом.
Самый странный друг для такого человека, как Максим Коршун.
Впрочем, Кларисса была – другое дело. И все то время, что они сидели на кухне, подбирая рейсы, Кларисса смотрела на нее с определенным, очень ощутимым сочувствием и пониманием. Она знала Максима. Возможно, она даже знала, куда Максим вчера собирался ехать вместе со своей маленькой синеглазой игрушкой.
Арина пристегнула ремень и откинулась в кресле. Сидеть одной и думать – это было роскошью, от которой она успела отвыкнуть. Она любила Максима. Даже сейчас, размышляя о том, что больше она не увидит его никогда, она чувствовала боль внутри – как от ножа, пронзающего ей живот. И все-таки улететь – это был единственный выход.
Единственная правильная вещь, какую она могла сделать. Она не выскочила из самолета, как из того такси. Она осталась в нем, а когда самолет взлетел, Арина закрыла глаза и дала волю чувствам. Она ощущала каждый набранный метр высоты, каждый километр, преодоленный лайнером, чувствовала, как растет пуленепробиваемая стеклянная стена между нею и Максимом, только теперь это была возведенная ею стена. Сердце ее обливалось кровью, пока она смотрела на удаляющийся в иллюминаторе Лондон, и с каждой минутой боль от разлуки с Максимом становилась сильнее.
Пусть будет, подумала Арина. Пусть она будет.
Дорогой Максим.
Надеюсь, вы не слишком переволновались, когда я исчезла из вашего милого маленького клуба одиноких сердец. Я слышала, что вы нашли мои туфельки. Забавно, но я все же не думаю, что это делает меня Золушкой. Не стоит искать меня повсюду, только чтобы примерить мне туфельку. И, вообще-то, эти туфли принадлежат Клариссе. Верните их ей, пожалуйста. Я и так уничтожила ее платье.
Теперь, когда я улетела и наш контракт, безусловно, расторгнут, я могу сказать с полной ответственностью – я никогда не буду принадлежать вам, как эта девушка, Ренгильда.
Не потому, что не хочу этого.
Принадлежать вам и выполнять все, что вы пожелаете – это действительно было бы потрясающе. Вы лучше всех в мире знаете, как заставить мое тело сходить с ума, и наслаждение, которое вы дали мне познать, будет теперь вечно испытывать меня на прочность.
Но я не останусь. Этого не будет.
Это мое решение, а вы обещали уважать мои решения. Свобода воли, вы сказали. Хоть это-то у меня есть. В одном вы оказались правы – наслаждение может стать важнее счастья. Оно может стать важнее всего на свете – и смыслом жизни, и способом существования. Те, кто познал его, будут гоняться за ним, гонимые вечной неутолимой жаждой. Но я не хочу этого, и меня пугает такая перспектива.
Вы обещали мне в самом начале, что я никогда не стану прежней, если полечу с вами. Теперь, улетая от вас, я понимаю со всей очевидностью, что вы были правы. Я изменилась безвозвратно, и мне еще предстоит понять и оценить последствия этих изменений. И все же в чем-то я была, есть и остаюсь неизменной. В отличие от вас, мой любезный господин, я верю. Есть много вещей, в которые я верю. Я не стану перечислять их вам, чтобы не вызвать у вас гомерического хохота.
Вы совершенно правы, никто не забывает своего первого мужчину. Так что я буду помнить вас, как бы ни хотела забыть.
Мне хочется пожелать вам чего-нибудь хорошего. Могу ли я пожелать вам если не счастья, которое вы так презираете, то наслаждения и тех ярких эмоций и острых ощущений, которые так вас притягивают? Если да – примите мои пожелания вместе с моим прощанием.
Белоснежка
Максим сидит на высоком барном стуле в столовой в доме Ричарда и Клариссы, его лицо серьезно, бледно и лишено эмоций. Он – словно застывшее каменное изваяние. Он искал ее всю ночь, а теперь – это? Кусок бумаги?
– Она улетела без денег? Без вещей?
– Если ты не давал ей денег, откуда же им у нее взяться? – спросила Кларисса с легкой насмешкой.
Максим замолчал и попытался переварить эту новость. Его странная синеглазая девочка предпочла сбежать, бросив все. Почему? Она могла получить все, что хотела. Чего же она хотела, он теперь не узнает. Как она могла сбежать?!
– Когда она улетает? – Максим сосредоточенно смотрит на исписанный аккуратным почерком листок.
– Какая разница? – Голос Ричарда суров, он взвинчен, он в ярости. Никогда еще он не был так взбешен. Хотя он знает Максима много лет, и ничего другого от него не стоило ждать. Бедная девочка.
Ознакомительная версия.
