моя попа и моя грудь, которой я к нему прижимаюсь, не собьют его с этого настроя! — Ты такой строгий. Это так заводит… — прошептала я. — Да, я строгий. И серьезный. — Ага. — А еще я очень ответственный! Ты узнаешь. Ты увидишь, что я совсем не такой раздолбай, каким кажусь.
О, боже! Я хочу его. Прямо сейчас.
Умираю, как хочу этого ответственного раздолбая!
Но он прав. Нам надо поговорить. Никакого секса, пока все не обсудим!
52
Аня
Демид разжал объятия, подвел меня к машине и открыл дверь. Помог мне устроиться на сиденье, самолично пристегнул, по пути облапав грудь. Он даже не пытался сделать вид, что это было случайностью.
Какая наглость! Обожаю этого нахала.
Потом его рука оказалась на моей коленке, скользнула под юбку… А кто-то собирался поговорить!
Вместо разговоров Демид меня поцеловал. В губы. Нежно. Легко.
Приятно… А потом убрал руку, отстранился и захлопнул дверь.
Мы едем к нему. Ну, конечно! Чем бы мы ни хотели заняться, мы займемся этим не здесь.
Демид завел мотор, повернулся ко мне и произнес: — Ты теперь знаешь мою тайну. — Почему ты сразу мне не сказал? — Как я мог такое сказать? Это стыдно, стрёмно и позорно. — Какая ерунда! — воскликнула я. — Ты хотела детей. — Да, но… — Я не мог их иметь. Я не мог дать тебе того, что тебе было нужно. — Мне был нужен ты… — начала я. — И мы бы справились с этой проблемой. Если бы ты сказал. — Я не мог, — убитым голосом произнес Демид. — Но теперь это все неправда! — торжествующе добавил он.
Я смотрела на Демида. Он смотрел на дорогу, но постоянно поворачивался ко мне.
— Я знаю, что это неправда, — сказала я. — Я беременна твоими детьми!
Демид вдруг аккуратно затормозил и съехал на обочину. — Что случилось?
— Руки трясутся. Разволновался. Боюсь вести в таком состоянии. Ведь со мной ты. И дети… Я заметила, что у него трясутся не только руки, но и губы. Такое ощущение, что он сейчас расплачется.
Демид! Брутальный суровый мужик, которого ничем не проймешь!
Оказывается, он не такой железный, каким казался… — Ты беременна моими детьми, — повторил он.
В его голосе звучало какое-то растерянное удивление. И восторг. И счастье. — Да. Уже третий месяц. Мы зачали их в Таиланде. Помнишь ту ночь? — Я каждый день вспоминаю ту ночь!
Он потянулся ко мне, положил руку на живот. Я погладила его по руке, потрепала по волосам, коснулась щеки. Мне так хотелось его трогать! — У нас будут двойняшки, — прошептал он. — Они сейчас внутри тебя.
Крошечные… — Два с половиной сантиметра каждый. Примерно. Я видела их на УЗИ. — Я тоже хочу! Я очень хочу их увидеть! — Обязательно увидишь. Они такие хорошенькие! — Прости меня, — внезапно выпалил Демид. — За то, что не верил. Что вел себя, как мудак. Что… — Прощаю, — произнесла я. — Правда? — Я знаю, почему ты так себя вел. — Я думал, у меня никогда не будет семьи… Я провела рукой его по волосам. Обняла за шею. Он сидел, развернувшись и наклонившись ко мне, но все же дотянуться до его губ было сложновато… Но я дотянулась.
А он дотянулся до моей груди, начал расстегивать блузку, запутался в пуговицах, рванул тонкую ткань… Я почувствовала, что пуговица отлетела, а ладонь Демида скользнула прямо в лифчик.
Ловко у него получилось!
Его пальцы скользили по моей разгоряченной коже, подбирались к соску, это было… умопомрачительно! На меня обрушились волны возбуждения,
которые пытались накрыть меня с головой уже несколько дней. Накрыли. Я захлебываюсь в них!
Я сейчас вообще не помню, кто я и где я. Мне плевать, что мы с Демидом в машине и что нас могут увидеть. У меня перед глазами пелена. А, это потому, что мои глаза закрыты.
Зато чувства обострены до предела, каждое прикосновение Демида вызывает дрожь наслаждения. А касается он меня нежно и дрязняще, играя со мной, возбуждая все сильнее и сильнее.
Он уже расстегнул блузку и пытается добраться до застежки лифчика. Я выгибаюсь ему навстречу, освобождая место для маневра.
Места мало, неудобно, но мне все равно! Я умираю от возбуждения. Я хочу его здесь и сейчас. Я не представляю, как мы будем изворачиваться в тесном пространстве машины, но я готова распластаться на потолке!
Демид тянет вниз расстегнутый лифчик и целует мою грудь. О, боги! Я сейчас умру от блаженства! Мои чувствительные соски плавятся под его нежными губами и игривым языком.
Да, вот так! Можно чуть сильнее. Еще! Не останавливайся!
Я вцепляюсь пальцами в его волосы, выгибаюсь ему навстречу, я уже на пороге оргазма, хотя Демид всего лишь целует мою грудь. Никогда со мной такого не было! Обычно нужно задействовать и другие зоны… О! Демид уже пробирается к ним. Его рука под юбкой, скользит по внутренней стороне бедра, меня пронзает током, сила заряда увеличивается по мере того, как его пальцы поднимаются выше.
Я раздвигаю ноги, моя юбка задирается, пальцы Демида проникают в трусики.
О-о!
Его язык на моем соске движется в том же ритме, что и палец, выписывающий знак бесконечности. Это невыносимо. Это настолько приятно, что я не могу удержаться от громкого стона.
Я кусаю губы, поджимаю пальцы, тяну Демида за волосы, наверное, делая ему больно. Я не могу себя контролировать. Я сейчас… сейчас… Уже… О-о-о!
Боже! Я улетаю. Я трепещу, как выброшенная на берег рыба. Я издаю какие-то звуки и содрогаюсь.
Я жадно целую губы Демида, которые оказались возле моих губ. — Ты сумасшедший, — шепчу я ему в ухо. — Ты самый лучший! — Я знаю, — произносит он.
И я слышу в его голосе нотку самодовольства. Узнаю самоуверенного нахала Демида! Люблю его. -
