всё же знал наизусть. По губам скользнула улыбка, когда прочитал её сообщение. Внутри вскипела радость. Огненная, горячая, сжигающая мои вены в хлам.
Согнал с колен блондинку, как пришлую кошку, тут же забыв о ней.
Пытался представить, что довело Китекет до подобного состояния. Написала бы она мне трезвой? Пожалеет ли о своей слабости наутро?
Я хотел дать ей время. Надеялся, что она сама выберет меня. И готов был ждать. Не знаю, насколько бы меня хватило. Семь месяцев. Год. Два. Пять лет… Целибата? Да, блядь. Потому что я кончал, только о ней фантазируя. Запах чужой кожи, чужой вкус лишь отвлекали. Раздражали. Вызывали аллергию и тошноту.
Даже думал, что смогу позволить ей с кем-то встречаться. Но нет. На подобное моей выдержки не хватило бы. Лишь представлял, что её кто-то касается, целует, а она отвечает тем же, и мне делалось плохо. Такое простое слово. Но так ярко описывающее моё состояние. Мне было без неё плохо.
Нет, я далеко не столь благороден, чтобы позволить другим её касаться. Лучшее, что может после такого ждать её воздыхателей, это переломанные руки.
Мне сообщили, что она зашла домой. И, судя по всему, писала мне уже из квартиры. Это успокаивало лучше пустырника.
Она ничего не ответила на последнее сообщение, и я решил, что на большее моей выдержки не хватит. Примчался к её подъезду утром. Разве что букет роз не захватил. А мне вдогонку к рёву сирен неотложки, забирающей моих людей с пулевыми, пришло сообщение о том, что у меня забрали её.
За тонированными стёклами джипа проглядывали сверкающие витрины магазинов, ночных заведений, приглашающих всех желающих в своё нутро. Шум дороги и улиц не попадал в салон, а потому повисшее в нём злое напряжение не отпускало.
– Как, блядь, ты мог такое допустить, Ямадаев? – обманчиво мягко произнёс сидящий рядом со мной на заднем сиденье Сабуров. – Ты гарантировал мне её безопасность.
Я сжал кулаки с такой силой, что мои кости должны были бы осыпаться. Кожа на костяшках побелела, натянувшись.
А я сам не знал ответа на этот вопрос, но слышать его от кого-то другого всё равно что сыпать соль на раны.
– Когда я выкрал Аню из-под твоего носа, ты даже не сразу это заметил, – ощетиниваюсь в ответ.
Один – один.
Её похитители не оставили весточки. Не выходили на связь, и я ощущал, как мучительно медленно из меня вытекает жизнь. По капле. Страх сковывал. Не давал мыслить. Догадывался, что это лишь часть извращённого плана того, кто хорошо меня знал. И хотел досадить.
Мои игры со Следственным комитетом и не должны были закончиться добром. Понимал, что, пока я пытался очистить свою фамилию после грязных дел старшего брата, мне может прилететь ответочка.
– Думаешь, это Кутаев? Его вроде даже в стране нет. Ты уверен?
Сабуров сохранял спокойствие, потому что не над его женой нависла угроза. Он мог рассуждать здраво. В отличие от меня, у которого мозг уже плавился.
Провёл пальцами по щетине на щеках, будто это могло вернуть мысли в нужное русло. Мышцы на лице будто закостенели.
Вспоминал тот вечер, когда собрал в своём доме всех партнёров и совершил одну из самых больших ошибок в своей жизни. Показал им Аню.
Губы невольно тронула улыбка, стоило её образу в чёрном парике всплыть перед глазами. Алые губы были так ярко накрашены, что, когда увидел её, мне тут же захотелось стереть эту краску с её лица. Руками или поцелуями – не важно. Как я мог быть таким слепым и не заметить, что она совсем другая? Непохожая на свою сестру. Наивная до безобразия.
Даже несмотря на острую ненависть к ней, которую я испытывал, пока она была в моём доме, отдавая себе отчёт в том, что эта девушка повинна в смерти моих близких и, более того, одного собственноручно застрелила, я не мог причинить ей вреда. По крайней мере лично. Отдать в чужие руки, лишь бы не слышать её голоса и не видеть взгляда. Боже, она смотрела на меня так, будто я могу её спасти. А не покарать.
В тот вечер сделать ей больно стало идеей фикс. Сначала Кутаев, этот долбаный друг Мураза, сидевший с нами за одним столом, истекающий слюной при виде неё. Никогда он мне не нравился, а после его предложений выкупить у меня Аню я его просто возненавидел. Затем сутенёр, которого мне сразу же захотелось убить за его взгляд в её сторону. Слишком алчный и откровенный. Пялился, будто уже строил на её счёт планы. Отвёл взгляд, поняв, что я его заметил. Но это не означало, что он утратил к ней интерес. И в тот же миг я решил, что не хочу, чтобы он жил.
А потом… Да, разговор о её вымышленном муже, взвинтивший мою ненависть на новые уровни. Была бы она хитрее и продуманнее, уже тогда могла бы вить из меня верёвки. Но нет, она самолично каждый раз попадала в собственный капкан.
– Уверен. Из-за меня полиция заблокировала все его легальные счета. А ещё, – зажмурил глаза, откидывая голову назад и ударяясь с силой о подголовник, – она ему понравилась. Он видел Аню.
– Оставь свой череп в покое, мозги тебе ещё пригодятся. Вызволим Аню, потом хоть об стену убейся, – из нас двоих Сабурову явно было веселее.
Никогда ещё мне не хотелось так сильно его прибить. Но он мне тоже нужен.
Когда автомобиль остановился недалеко от того места, где начиналась территория Кутаева, мы оба замолкли, завершив перепалку. Всматривались в темноту ночи, будто за разделяющими нас и его дом гектарами земли сможем что-то разглядеть.
– Я пойду к нему. Отвлеку, – озвучиваю мысли вслух.
– Где гарантия, что он не пустит пулю в лоб с порога? Я, конечно, не против погулять на твоих похоронах, но Аня не обрадуется. Добрая душа.
Тру переносицу.
– Гарантий нет. Но я и так сдохну, если с ней что-то случится. Мне нужно быть внутри дома, когда начнётся облава. Дай мне час. Шамиль как раз подъедет.
Сабуров коротко кивнул.
Я сел на переднее сиденье автомобиля, после того как Ратмир и водитель покинули джип. Идти туда действительно самоубийство. Но сейчас моя жизнь волновала меня меньше всего. В груди холодело, стоило подумать о том, что она там одна и ей страшно.
Все вместе мы вполне могли бы проникнуть в этот дом. Перестрелять там половину охраны и добраться до Кутаева.
