в его безумных глазах. Никогда ничего подобного не видела в них.
— Я....
— Что... что такое... говори... я что-то не так делаю? — предположила озадаченно.
— Нет, все так, — одарил теплой улыбкой, вжимая свои губы в мои. — Все так...
Он так и не сказал для чего потребовалась мимолетная заминка.
Все последующее время мы общались на языке наших тел, губ, языков. Ровно до тех пор, пока меня не скрутило в сладких судорогах, а вслед за мной к финишу пришел и Север.
Вот только телефонный звонок не дал нам даже отдышаться, не говоря уже о том, чтобы чуточку насладиться возникшей идиллией.
— Одевайся, я сгоняю, — Север подорвался на первый этаж, где мы оставили мою толстовку, в которой был телефон.
К моменту его возвращения, я уже была практически полностью одета. Голожопый Север запрыгнул на кровать и передал мне телефон.
— Да, слушаю! — выпалила, нетерпеливо отвечая на звонок с неизвестного номера.
В ожидании ответа сердце в груди замерло и сжалось в микроскопический комок.
— Лина, это отец Яна Бергера, — отозвался басом Арсений Андреевич. Я приземлила задницу на кровать на всякий случай. — Я звоню, чтоб сказать, что нашел твою маму. Надя сейчас в отделе полиции. Она составляет заявление. На нее покушались.
— К-кто? — ошарашенно вымолвила.
— Потом все. Я сейчас еду к ней. Могу тебя забрать по пути.
Север отчаянно рвался поехать со мной. Он ни в какую не желал отпускать меня одну.
— Ты ведь понимаешь, что мама пообещала перевязать тебе яйца в узел, если она еще раз увидит тебя рядом со мной?
— Да насрать! Пускай перевязывает! — он был непрошибаем, готов был рвать и метать. — Я сказал, одну тебя не отпущу — значит так и будет! Либо запираю в комнате, либо едешь со мной! Выбирай!
Опять двадцать пять. Ни одна встреча у нас не проходила без ультиматумов.
Но мне все же удалось с ним договориться. Когда речь зашла о Киселе, ему пришлось сдаться. Он остался дома присматривать за ним.
Вскоре приехал Арсений Андреевич вместе с сыном. Я запрыгнула на заднее сиденье его машины и тут вдруг поняла, что нарисованный воображением образ мужчины отличается от действительности. Причем кардинальным образом.
Я представляла себе темноглазого брюнета, облаченного в дорогущий костюм, а за рулем шикарной машины сидела полная его противоположность.
— Не думал, что наше официальное знакомство станет основанием для поездки в мусарню, — произнес поджарый голубоглазый блондин, одетый в обычную клетчатую рубашку и джинсы.
— Ага, я тоже, — пискнула. — Но все равно приятно познакомиться, Арсений Андреевич.
— Вот только не надо! Я ж не дед, в конце концов!
Впечатление он производил приятное. Настоящего мужчины. И невооруженным взглядом было видно, как он тревожился за маму.
Наверное, я была б не против, если бы они начали встречаться.
Мы выдвинулись в Ленинский отдел полиции, а уже через десять минут я находилась в объятиях своей мамочки. Перепуганной, уставшей, но все же находящей в себе силы, чтобы улыбнуться и мне, и Арсению Андреевичу.
— Мам, кто.. кто это был? Расскажи? — осматривала ее с ног до головы, к счастью, никаких видимых следов покушения я не обнаружила.
Мама переглянулась с мужчиной, стоявшим у меня за спиной. И было в ее взгляде что-то такое, что напугало меня.
— Расскажи ей, Надь. Она должна знать, — наставлял Арсений Андреевич.
— Лин, твой отец объявился две недели назад, — мама выбила у меня почву из-под ног.
— Папа?
Она тяжело вздохнула и потерла висок, желая разогнать боль.
— Да. Вот только пришел он ко мне не с добрыми намерениями. Он изменился, дочь. Это уже не тот человек, которого ты знала. Он угрожал мне твоим похищением, если я не заплачу ему полмиллиона.
Оцепенение. Шок. Неверие.
Признаться, я никогда не испытывала к папе теплых чувств. Даже в детстве никогда не говорила ему, что люблю его. Я не любила. Потому что он прикладывался к бутылке чаще, чем бывал дома. Он транжирил из семьи последние деньги и доставал маму. А на его исчезновение я отреагировала с долей пофигизма. Ну, ушел и черт с ним. Нам же легче будет.
Но такое заявление поразило меня до глубины души. Задело что-то такое, что вызвало во мне омерзение.
— Нужно было сразу же обратиться в полицию, знаю. Но я что-то перепугалась. Передала ему деньги, взятые в кредит. Думала, уйдет с миром, но нет. Вернулся, гад. Вернулся и запросил теперь уже пять миллионов. Видите ли, ему нужно устраивать новую жизнь, а на нашу жизнь ему побоку! — гневалась она, опустошая себя. — Короче, не дала я ему никаких денег, а он запихнул меня в машину, выбросил мой телефон по дороге и повез куда-то в лес. Убивать, наверное, черт его знает! Ну я и треснула его по башке бутылкой! Перепугалась, что убила, но вроде дышал! А потом поймала попутку и вот, я здесь.
— Всего бы этого не случилось, если бы ты хоть немного делилась со мной своими проблемами! — наезжал Арсений Андреевич на маму.
— Арсюш, — ласково она отозвалась. — Ну, куда тебе еще мои проблемы? Я думала, обойдется.
— Ох, и упрямая женщина!
— Давай не сейчас, не при детях, — буркнула она, проследив за моей реакцией, покосившись на стоявшего в сторонке Яна.
— Я убью его, Надь! Ей-богу убью! Найду и живого места не оставлю! — процедил Арсений Андреевич с налитыми кровью глазами.
Судя по всему, он тоже впервые услышал такие шокирующие подробности. И он пребывал в ярости от услышанного.
Не было ни малейшего сомнения, что этот мужчина готов был на все ради мамы... Даже замарать свои руки в крови...
— А пожар? Его тоже папа устроил?
— Да как бы, дочь? Он же со мной был. В любом случае полиция разберется.
Вскоре маму вызвали к следователю для уточнения каких-то деталей. Арсений Андреевич отправился на поиски кофе и переговорить с кем-то по телефону, а Ян еще некоторое время простоял у доски с ориентировками и в результате присел на сиденье рядом со мной.
Не понимала я, зачем вообще он поехал сюда. Не понимала, но вопросов не задавала. Меня он особо не напрягал. Я находилась глубоко в своих мыслях, в которых преимущественно
