«Э-э, да. Это заставило бы меня чувствовать себя лучше, чем быть намеренно исключенной», — сказала Слоун.
«Спасибо», — сказал Стеф. «Нэш, ты хочешь принести это нам домой?».
«Наоми, у тебя есть много людей, которые заботятся о тебе. Может быть, пришло время тебе позволить им позаботиться о себе, вместо того чтобы в кои-то веки самой заботиться обо всем».
Я выпятила подбородок. «Я приму это к сведению», — сказала я.
«Это ее высокомерный тон», — сказал Стеф. «Нам не дозвониться, пока она не успокоится».
«Я собираюсь прогуляться», — раздраженно сказала я.
Я не успела уйти далеко, как услышала: «Наоми, подожди».
Я хотела продолжить идти, показать ему средний палец, но, поскольку я была собой, я остановилась как вкопанная и подождала, пока Нэш догонит меня.
«Я делаю это не для того, чтобы разозлить тебя», — сказал он. Его глаза были голубее, чем у Нокса, но они горели с той же интенсивностью Моргана, от которой мой желудок переворачивался вверх дном и выворачивался наизнанку. «Тебе нужно быть начеку. Твоей семье это тоже нужно. Скрывать от них подобное дерьмо безответственно, и это как раз то, что не очень хорошо выглядит в делах об опекунстве».
«Ты сказал, что мне не о чем беспокоиться!».
«Я говорю с тобой на языке, который ты понимаешь. Быть опекуном, быть родителем — это не значит получать золотые звезды от какой-то авторитетной фигуры. Речь идет о том, чтобы делать то, что правильно, даже когда это трудно».
Ему легко говорить, соцработница не застукала его почти голым после секса на одну ночь.
Он потянулся и схватил меня за плечо одной рукой. «Ты меня слышишь?» он спросил.
«На твоем месте я бы хорошенько подумал о том, чтобы убрать эту руку».
Моя голова повернулась, и именно тогда я увидела его. Нокс неторопливо направляется в нашу сторону. Но во взгляде его глаз не было ничего случайного. Он выглядел разозленным.
Нэш держал свою руку там, где она была, даже когда Нокс вошел в нашу маленькую парочку.
Секунду спустя я обнаружила, что прижата к боку Нокса, а его рука лежит у меня на плече. Наша аудитория делила свое внимание между игрой на поле и драмой за его пределами.
Я улыбнулась, как будто мы болтали о бабочках и погоде.
Братья уставились друг на друга.
«Я просто напоминал твоей девушке, что семья заботится о семье», — сказал Нэш.
«Теперь ты перестал напоминать ей. Почему бы тебе не вернуть свою задницу домой и не отдохнуть, черт возьми, чтобы быть в форме и заботиться о семье?».
«Я наслаждаюсь игрой. Думаю, я останусь здесь», — сказал Нэш. «Рад тебя видеть, Наоми».
Я ничего не сказала и наблюдала, как он подошел к Лизе и моим родителям. Ни один из братьев Морган, казалось, не пребывал по утрам в хорошем настроении.
«Что ты здесь делаешь?» — спросила я, запрокидывая голову, чтобы посмотреть на Нокса.
Его взгляд был прикован к полю, где Нина полностью промахнулась мимо мяча и вместо этого попала в голень игрока соперника.
«Слышал, будет игра. Подумал, что стоит заскочить».
Его большой палец лениво описывал круги по моему предплечью. Я почувствовала покалывание, которое возникло в месте его прикосновения и распространилось по всему моему телу. Мой сварливый, покрытый татуировками парень выволок себя из постели ранним субботним утром после закрытия смены в баре только для того, чтобы встретиться со мной и Уэйли. Я не была уверена, что делать с этой информацией.
«Еще рано», — заметила я.
«Ага».
«Нэш просто волнуется», — сказала я, пытаясь перевести разговор в другое русло.
«Он это делает».
Шум толпы усилился, и игра привлекла мое внимание. Я почувствовала, как Нокс напрягся рядом со мной, когда Уэйли перехватила пас и провела дриблинг по полю.
«Иди до конца, Уэйли», — крикнул Рейт.
«Продолжай, Уэйли» — крикнул папа.
«Давай, малышка», — сказал Нокс себе под нос, его внимание было приковано к майке с шестым номером.
Мои пальцы вцепились в футболку Нокс, когда она приблизилась к воротам.
Как раз в тот момент, когда она занесла ногу назад, чтобы выпустить мяч, в нее врезался другой игрок, и они оба упали на землю.
Раздался коллективный стон болельщиков.
Нина и Хлоя подняли Уэйли на ноги, и я увидела, каким красным было ее лицо.
«О-о-о».
«О-о-о, что?» — спросил Нокс.
«Что за дерьмо, судья?» — взревела Уэйли.
«Вот дерьмо», — прошептала я.
«Она только что сказала "дерьмо" судье?» — спросил Нокс.
Судья дал свисток и подошел к Уэйли, роясь в его переднем кармане.
Я застонала, когда желтая карточка была извлечена и поднята перед маленьким мятежным личиком моей племянницы.
«Она делает это в каждой игре. Как будто она не может контролировать свой рот», — простонала я.
«Давай, судья», — крикнул Рейт. «Это был фол».
«Извините, тренер. Нельзя использовать этот язык на поле», — сказал судья.
Уэйли снова открыла рот. К счастью, у Хлои хватило предусмотрительности прикрыть ладонью зияющую пропасть слов из четырех букв. Уэйли боролась с ней.
«Это ее третья желтая карточка в трех матчах. Я не могу заставить ее остановиться».
Нокс засунул пальцы в рот и свистнул. Все посмотрели в нашу сторону, включая Уэйли.
«Так», сказал он, загибая палец. «Иди сюда».
Хлоя отпустила ее, и Уэйли, уставившись себе под ноги, с красными щеками, направилась к линии.
Нокс отпустил меня и схватил Уэйли сзади за шею.
«Я понимаю это, малышка. Понимаю. Но ты не можешь говорить такое дерьмо на поле или в школе».
«Почему нет? Ты это говоришь. Так говорит моя мама».
«Мы взрослые люди, и у нас нет кучи других взрослых, которые дышат нам в затылок и говорят, чего не следует делать».
«Так что же мне, по-твоему, делать? Я споткнулась! Я могла бы забить».
«Ты произносишь это так громко, как тебе хочется, про себя. Ты позволяешь этому выходить из твоих глаз, из твоих пор, из каждого выдоха, но ты больше не произносишь этого на поле. Ты, блядь, намного лучше этого. У тебя вспыльчивый характер, но в том, чтобы контролировать его, гораздо больше силы, чем в том, чтобы дать ему волю. Используй это, или оно воспользуется тобой. Ты меня поняла?».
Она торжественно кивнула. «Я думаю, что да. Когда я смогу использовать эти слова?».
«Когда мы с тобой смотрим футбол».
Пристальный взгляд Уэйли скользнул по моему лицу, оценивая мою реакцию.
«Не беспокойся о своей тете. Она чертовски гордится тобой. Но ты сдерживаешь себя только тогда, когда вот так взрываешься. Так что давай дадим ей еще кое-что, чем можно гордиться. Да?».
Она вздохнула. Затем снова кивнула. «Да. Хорошо. Но я могу ругаться, когда мы смотрим футбол?».
«Ты чертовски можешь», — сказал Нокс, взъерошивая ее волосы.
«А когда я больше не буду ходить в школу?».
«Ты можешь ругаться сколько угодно, черт возьми, после того, как закончишь колледж. Может быть, и аспирантуру тоже, если ты хочешь получить степень доктора философии или еще что-нибудь в этом роде».
Уголок ее рта приподнялся.
«Так-то лучше», — сказал он. «А теперь тащи свою задницу туда и забей мяч в заднюю часть сетки, чтобы потом мы могли купить мороженое».
«Но сейчас утро», — сказала она, снова глядя на меня так, словно я была каким-то монстром, выступающим против ругани и мороженого.
«Нет лучшего времени для мороженого, чем после крупной победы», — заверил он ее.
Она улыбнулась ему снизу вверх. «Ладно. Спасибо, Нокс. Извини, тетя Наоми».
«Ты прощена», — заверила я ее. «Я уже горжусь тобой. А теперь иди и будь потрясающей».
Так что это был не самый лучший мой совет. Но я чувствовала себя скорее как в обмороке, когда Нокс стоял плечом к плечу с Рейтом. Мой отец, затем Нэш, присоединились к нему. Вместе они создали стену тестостерона, готовую защищать и направлять своих девочек.
«Как раз в тот момент, когда ты думаешь, что он не может стать еще сексуальнее», — сказала моя мама, бочком подходя ко мне.
