обязательств перед вашим отцом. Или стать обычным заключенным, навсегда забыв о выгодных контрактах. Не думаю, что такую славу желает себе Ярый.
— Чушь! Ярославу нечего бояться закона.
— Сергей Алексеевич, — повернув голову, Вормиев обращается к шатену-клерку, нервно поправляющему очки, — передайте Марине Павловне следующий документ. Для начала копию. Что, не желаете брать? — спрашивает у меня через пару секунд, когда я не реагирую на бумагу, которая ложится передо мной.
— Нет.
— Зря, Марина, — угрожающе предупреждает. — Так или иначе, но сегодня там будет стоять ваша подпись. На этот раз это заявление в полицию, где вы, как прямая наследница и правопреемница своего отца, обличаете человека, виновного в смерти вашего брата. И это целиком заслуженно, заметьте — требовать справедливого наказания убийце, даже если он ваш муж.
Кровь мгновенно отливает от лица и стынет в венах, сковывая не только тело, но и душу. Я больше не чувствую стука собственного сердца. Сколько же времени эти мерзавцы продумывали свои бесчеловечные ходы.
— Никогда. Никто не поверит в этот абсурд.
— Я так не думаю.
— Но Кирилл жив! Я своими глазами его видела!
— Видели? — удивляется Вормиев так натурально, словно первый раз об этом слышит. Вот только тело его выдает — оставаясь неподвижным. — Где же? Кто это сможет подтвердить? С чего вы взяли, Марина, что это вообще был Кирилл?.. Нет, вашего брата убили три года назад и скоро виновный в его смерти предстанет перед законом. Конечно, если решит вернуться в страну.
Мне кажется, я готова убить Вормиева взглядом.
— И кто же выступит его главным обвинителем в суде? — тихо спрашиваю. — Если решит.
— Вы, Марина. Как человек, которому Ярослав Борзов лично во всем признался. После чего сможете спокойно жить.
— Спокойно?
В комнате повисает тишина, и заметив, как вспотели виски у нотариуса и самого Вормиева, я вдруг… смеюсь. Да, чтобы не свихнуться и дать напряжению выход.
— Сумасшедшие! И почему мне кажется, что это еще не все? Что вы еще для меня кое-что приготовили. Иначе какой вам прок от моей свободы?
***
Мой смех звучит в тишине собрания, как издевка. Я знаю, что поплачусь за него, но кажется, так легко я давно не смеялась. Сейчас это нужно прежде всего мне, чтобы сдержать ярость, а с ней и досаду на то, что нас с Вормиевым разделяет стол. Иначе я бы рискнула расчертить его худое лицо ногтями.
Он молча наблюдает за мной, пока я не замолкаю, выдавая телом и напряжением в заостренных плечах, что ставки слишком высоки. Сидящий сбоку от него нотариус уже все губы сжевал, одна щель вместо рта осталась, забыв о том, как бодро начинал разговор. Сейчас он бы с радостью и оглох к своей «слепоте».
— У вас красивая улыбка, Марина. Вам идет смех, и тем не менее, вы правы, — отвечает хозяин этого шабаша, откинув плечи на спинку стула. — Кое-что приготовили. Но, думаю, вы уже и сами догадались, что именно.
Догадалась. Просчитать, что им нужно от меня — не сложно. В частности, Вормиеву. Но полагать, что я стану развлекать их своими предположениями — слишком самонадеянно для этих ублюдков.
— Не надейтесь, что я это озвучу.
— Что ж, ладно. Проговорю сам.
Если бы на мужчине был галстук, он бы его развязал, а так лишь расстегивает у горла еще одну пуговицу, не отпуская меня взглядом.
— Ваш отец при смерти, Марина. Семья Корнеевых тщательно скрывает информацию о его здоровье, но мой источник, которому я доверяю, говорит, что ему осталось жить считанные недели, если не дни, — произносит жестко, переходя к тому, что его волнует больше всего. — Уже очень скоро вы станете единственной преемницей Стального Босса. Богатой наследницей, к которой перейдет управление всеми активами вашей семьи. А вместе с активами и договоренности с первым кругом партнеров вашего отца. Людей весьма небедных и алчных… и вот здесь, у вас могут возникнуть трудности, которым не позавидуешь.
Вормиев рассматривает меня, словно незнакомку, останавливаясь на деталях одежды и внешности. Это выглядит мерзко, но я не спешу отворачиваться или вытирать кровь с губ.
— При всех ваших бесспорных достоинствах, Марина, — продолжает он, — вы всего лишь молодая женщина, которая ждет ребенка. Это очень опасно — получить в руки столько власти. Вам нужен защитник — человек, который сможет защитить вас и ваши деньги.
— Вы забыли о Кирилле, господин Вормиев, — я тоже отвечаю скупой интонацией в голосе. — В его смерть могут верить все, но это не изменит факта, что он жив, и мы с вами об этом знаем. Зачем вам незаконнорожденная дочь Корнеева, когда вы можете предъявить настоящего наследника? Разве не для этого вы его здесь держите? Не для часа «икс»?
Вормиев долго молчит, ворочая желваками, пока наконец не отвечает:
— Не могу. Ваш отец об этом позаботился. Ни при его жизни, ни после, никто и никогда не получит разрешения на эксгумацию останков Кирилла Корнеева — адвокаты лягут костьми, но не допустят разбирательств по этому делу. Для Стального Босса его сын мертв и ничто не изменит этого решения — ни одна генетическая экспертиза или живое свидетельство. Сначала придется доказать, что был убит другой человек — не Кирилл. На это ваша семья никогда не пойдет.
— Так мой отец все это время знал правду о сыне?
— Это известно только ему.
Вормиев поджимает рот, а я пораженно смотрю на мужчину, одновременно не веря тому, что слышу, и вместе с тем осознавая сказанное. Да, я вполне допускаю, что Павел Корнеев оказался способен на подобное… Но только в одном случае, иных вариантов нет.
Если речь идет о его империи, Стальной Босс способен даже себе вырвать сердце.
— Как же вы просчитались… — вдруг проговариваю, понимая масштаб ставки, которую однажды разыграли сидящий передо мной человек с моим единокровным братом. — И как же вам повезло, что вы смогли скрыть свою причастность. Хотя, скрыли ли? Я бы не поставила на вашу удачу, Александр Борисович.
— Зря, Марина. Я очень удачлив, вы в этом еще убедитесь. И надежный партнер для тех, кто мне доверяют.
Он заставляет меня в сомнении приподнять бровь.
— Надежный? Что-то мне подсказывает, что круг людей, кто вам доверяют, очень узкий. И в нем точно больше нет моего отца.
— Так или
