локтях. А я часто дышу, почти не слышу треск колгот, звон ремня и ширинки. Только чувствую, как меня наполняет член, а в рот стонет Артур, выругиваясь.
— Блять, наконец – то.
Глава 42. Артур
Сердце бьется в груди барабанной дробью. Но пульсация ниже пояса.
Я ощущаю стенки влагалища, что крепко меня сжимают. Всегда так крепко сдавливают. И хочется остаться в этом мгновении надолго, хочется дышать и ощущать, как часто Диана дышит в ответ. Как смотрит широко открытыми глазами, видя во мне не мужчину, а Бога.
И это важнее того, что происходит между нами ниже, это важнее того, как плотно обтянут член шелком ее плоти.
Я убираю налипшие с ее лица волосы легким касанием, провожу линию по щеке, к виску, к затылку. Держусь одной рукой, чтобы не надавить на живот. И черт знает, сколько сил приходится тратить, чтобы не придавить ее к полу и не начать трахать. Выбивать всю дурь, все ненужные обиды. Приходится сдерживаться, но в то же время наслаждаться скольжением. Медленным, почти нежным.
— Артур, — выдыхает она, обнимает меня за шею, сама целует влажными губами, проведя по моим языком. И вдруг: — Давай это…
— Что? — толкаюсь медленно внутри. До самого конца и назад, чувствуя, как от такого темпа кипят мозги. Яйца. Особенно они.
— Неудобно так, если честно, — шепчет она, снова меня целуя, а я улыбаюсь довольным котом.
— А как ты хочешь? Сверху? Сзади? Сбоку?
Перекатываюсь с ней, не пытаясь член вытащить. Ему там слишком хорошо. Слишком идеально.
— Лучше?
— Гораздо, — поднимается она, и я толкаюсь бедрами, ощущая, как она сжимает меня мышцами. Но мне хочется больше, а на ней так много одежды.
— Жарко, наверное?
— Ага, — закусывает она нижнюю губу, упираясь в меня ладонями.
— Хочешь раздеться?
— Пожалуй, — томно выдыхает она и, улыбнувшись, поднимает руки.
Но мне уже тяжело сдерживаться. Она так хороша сейчас, так податлива.
Почти срываю с нее одежду.
Пиджак, блузка, лифчик. Все летит в сторону.
Передо мной две налившиеся груди с чуть потемневшими сосками. Черт знает, сколько раз я фантазировал о том, как они теперь выглядят. Ее грудь, и без того идеальная, вызывает новый прилив неуемного желания. Буквально купаюсь в нем, лаская языком твердые горошины. По кругу. То одну, то другую, слушая рваные стоны.
Сладкие. Такие терпкие, словно вино, которое я люблю пить глотками, смакуя неповторимый вкус.
Я сам еще в одежде, и Диана в слепую нащупывает пуговицы сорочки и ловко их расстегивает, аккуратно открывая сантиметр за сантиметром кожи.
Поглаживает грудь.
Цепляет соски.
Чш-ш… Блять.
Внутри словно лава кипит. И каждое ее движение, каждый поцелуй и стон только приближают меня ко взрыву.
Но и она уже на грани. Кажется, ее нутро стало почти кипятком, в которое я, как мазохист, толкаюсь все быстрее, держа одной рукой мягкое бедро. Не даю ей дергаться, полностью контролируя ситуацию.
Это меня сначала и зацепило, когда-то давно.
Диана никогда не пыталась притворяться, как другие, не пыталась быть лучше, она полностью отдавала себя мне, подчиняясь любому, самому грязному желанию.
Но при этом никогда не была пассивной.
Вот и сейчас она покручивает бедрами, шумно и часто дыша, пока я терзаю ее сосочки.
Такие нежные и твердые. Вишенки.
И кажется, надкуси — и польется сок.
И ведь правда скоро польется. Только молоко.
Странное чувство. Я открываю глаза и просто смотрю, как она поднимается и опускается на члене, как в такт подпрыгивает грудь, но наметившийся животик даже не дергается. И что-то в этом есть новое, неизведанное. Трахать ту, что наградил ребенком. Трахать ту, которая действительно любит тебя. И реально готова просить все, что я делал. А возможно, еще сделаю.
Она чувствует взгляд, открывает глаза и начинает двигаться медленнее. Я поднимаюсь и сажусь, держа ее в объятиях, целую, жадно терзая губы и язык. Ее пальцы на моих плечах, освобождают от пиджака, рубашки, царапают кожу. Делая меня почти животным, готовым растерзать свою добычу.
Но я замедляюсь, хочу ощутить этот момент в полной мере, ведь знаю, что сегодня нам некуда спешить. Но, кажется, Диана решила, что я здесь из-за оргазма.
— Диана… Не торопись, — ложусь обратно и подтягиваю ее к себе. Выше. Еще выше. Пока над губами не оказываются другие губы. Более нежные, еще более влажные. Раскрытые цветком, истекающим нектаром.
И Диана еле держится, пока я его собираю, жаля и жаля самую сердцевину. Чувствую, как член все сильнее наливается кровью, горит и ноет в желании ощутить эту сладость на себе.
Я ласкаю клитор все сильнее, чувствуя, как бедра вокруг лица сжимаются, а Диана задыхается и стонет все громче.
— Артур, господи, пожалуйста.
Она падает вперед, опирается руками на пол, пока я усиливаю напор, проникая в нее пальцем. Но не довожу до конца, оставляя ее на самой грани. Вылезаю из-под любимой задницы, пристраиваясь сзади. Диана хнычет, поворачивает влажное, порозовевшее лицо.
— Ненавижу тебя.
Я провожу рукой по изгибу спины, наслаждаясь шелком кожи. Сверху вниз до упругой задницы, чья кожа сейчас горит огнем в свете пламени сотни свеч. Снизу вверх к шее, кожа на которой такая тонкая, что порой боишься сжать. Но сейчас меня интересуют волосы, черным барахатом раскинувшиеся по плечам. Я собираю их в хвост, натягиваю до предела.
— А я тебя люблю, — провожу головкой по мокрым, распухшим губам, замечая, как вибрирует анальное отверстие. Успеется.
Проникаю во влагалище только головкой, смотрю теперь на Диану, что тоже не сводит с меня взгляда.
Еще немного.
Еще пол сантиментра и так глубоко, что, кажется, чувствую самый край.
Диана сглатывает, помогает мне взять ее еще глубже, легонько работая
