дорогой кусок ткани и протираю лицо.
С появлением официанта, который подходит к нам бледнее стены, Александр Павлович делает заказ, после чего перешуганный парень уходит.
—Прошу принять мои слова серьезно, но не слишком уж близко к сердцу. Скажем так, я понимаю своего сына, но то, о чем верещат сейчас газеты, правда. Ты его преподаватель, он твой студент. Для меня, конечно, загадка, почему для некоторых это до сих проблема. Взрослые люди сами решают, как им строить свою жизнь, а главное — с кем, — мужчина поджимает губы и отводит взгляд, на какую-то долю секунды мне кажется, что мужчина ныряет в другое измерение. Проходит несколько минут, а потом взгляд голубых глаз вновь приковывается ко мне, — однако сейчас нужно решать те проблемы, что есть. Очевидно, что под меня копают, а вы просто попали под перекрестный огонь не без помощи внутри твоего склочного коллектива. Об этом ты тоже должна быть в курсе. Сейчас всплыть может многое, в особенности из моей жизни, ведь я перешел дорогу не одному и не двоим, так что…дальше последует моя просьба. На некоторое время минимизировать и сократить общение с Рустамом до сугубо рабочих. Я не знаю, как дальше повернется ситуация, но мне нужно время, чтобы решить проблемы и не растерять свой рейтинг среди населения. Но дело даже не в нем, а в том, что у меня в окружении крыса, которая периодически сливает информацию. Мне нужно ее найти и нужно время. Не думай, что я против ваших отношений. С учетом того, какой счастливый взгляд у моего сына, я только счастлив за него, что после всего он нашел ту, ради которой хочет жить счастливо. Правда, счастлив.
Значит, минимизировать? То есть прекратить все? Да никто не согласится на это, даже я. Мне будет адски тяжело и больно.
Тем временем официант приносит чашку американо и огромную булочку с корицей. Отец Рустама протягивает тарелку со сдобой мне, а сам добавляет сахар в чашку и тихо помешивает черную жидкость, ароматно пахнущую жидкость. Запах приносит яркие воспоминания из детства, когда я готовила подобные вкусняшки с мамой.
—Вы же понимаете, что он будет против?
—Это твоя работа тоже, поясни Рустаму все как есть, что это временно, пока все не уляжется. Сейчас тебя попросят отказаться от группы, ты откажешься. Но тебя не уволят, я не позволю. Пока еще в этом городе я хозяин. Все что требуется на данном этапе — не отсвечивать и не давать новых поводов для очередных сплетен. С этой стороны я должен быть обеспечен надежным тылом. Василиса, дай мне этот тыл. И удержи Рустама от импульсивного поведения. И пусть, он имеет право меня ненавидеть, но моя задача защитить в первую очередь свою семью в целом и его в частности. От пересудов тоже. Можно играть против меня, но нельзя играть против моих близких, потому что тогда я тоже могу потерять контроль. И если это случится, то полетят головы.
—На сколько это все затянется?
—В ближайшее время все разрешится. Повторяю, тебе волноваться не о чем, я просто прошу, чтобы ты вопрос с сыном взяла на себя. Без тебя я не справлюсь, потому что я для него лишний триггер.
41. Беда никогда не ходит одна
ГЛАВА 41
БЕЛЫЙ
«Я люблю свою работу, я приду сюда в субботу, может даже в воскресенье, здесь я встречу день Рождения, Новый Год, Восьмое марта, ночевать здесь буду завтра. Если я не заболею, не сорвусь, не озверею, здесь я встречу все рассветы, все закаты и приветы. От работы дохнут кони, но а я бессмертный пони». Теперь я с точностью понимаю весь смысл этой незамысловатой хвалебной оды. Работы и правда в последнее время завались, я вот уже битый час сижу с одной задачкой, и только чуть-чуть приблизился к финишу.
—Черт возьми, да давай же ты уже… — мышцы спины сводит судорогой, и вот, все получается. Наконец-то, закончил! А теперь раздолье: увижу свою малышку, проведу с ней время, а то у нее запара, у меня запара, и оба мы запаренные.
Выходя из офиса, я достаю телефон, где и обнаруживаю просто феноменальное количество звонков от всех, от кого только можно. Мне не позвонил только ленивый и немой. Среди бесконечного потока уведомлений глаз выхватывает только одно «Малышка», и я быстро нажимаю «вызов», направляясь в сторону машины. Но ответа нет, звук монотонных гудов неприятно елозит по уху наждачной бумагой. Да что там случилось? Сердце холодеет, столько только подумать, почему она столько раз звонила.
Отец. Бабушка. Куча незнакомых номеров, и вот телефон вновь оживает, я с дуру беру трубку и слышу противное:
—«Политика. Инфо», как вы прокомментируете вашу связь с преподавателем? Вы давили авторитетом, или все само собой получилось? Как ваш отец отнесся к вашему увлечению? Это серьезно? Или…
Че, бл*? Это че за чухня подзаборная тут мне звонит и вещает? Так вот почему Вася звонила. Бл*, я натяну тебе глаз на задницу, Падловна. В том, что это она виновата, у меня лично сомнений никаких. Ты у меня пожалеешь, что на свет белый родилась, клянусь.
Охерев вкрай от услышанного, я пялюсь в трубку и выплевываю злобно:
—А не пошла бы ты нах*р?
И вешаю трубку. Дальнейшие звонки ставлю в режим «не беспокоить». Сразу приходит в голову залезть в интернет и по первому же запросу вижу нас с Васей под универом, ракурс как раз такой, чтобы было видно все. Тут не подкопаться, конечно. А заголовки один лучше другого, мерзость. Каждого нах*р порву на части, особенно ту суку, что сняла это. В ее абсолютной и единоличной причастности у меня никаких гребанных сомнений нет!
По спине пробегается холодок мерзкого предчувствия. Не дай бог она плачет, не дай бог. Мало никому не покажется. Сам не понимаю, как несусь сквозь оживленные улицы города домой. К себе. К матери. К Васе точно заявятся, как и ко мне, а об этой квартире мало кто знает. Моя девочка умная, точно там меня будет ждать. Да, будет. Наплевав на любые правила, я уже через четверть часа на месте, но квартира встречает меня утробной тишиной, кромешной тьмой, а телефон Васи все так же молчит.
Я несусь вниз и еду к ней через полгорода, но там тоже никого, а что дальше? А ничего дальше, я, черт возьми, хрен знает, где ее еще искать! Ромео недоделанный,
