невыносимо больно… Эта сука стонет от ужасающей боли, моля меня о пощаде. Он столько боли причинил мне и моим близким, что даже такая смерть для него награда. Следующим выстрелом я нанес рану в районе живота. Этот ублюдок пошатнулся и упал на бетон.
— Смотри сука и чувствуй! Чувствуй всю её боль!!! Ощущай её каждой своей пока ещё живой клеткой!
Сделав несколько размашистых шагов к нему, я как господь Бог в руках которого сейчас находится его никчемная Жизнь, возвысился над ним, с презрением убивая жутким взором темных глаз мразь, которая лежала у моих ног.
— Что? Убьешь меня? Давай! Только легче тебе не станет, её уже не вернешь, все! Нет твоей Соболевской… Неееет!!
Ещё раз я увернул голову на позади меня лежавших два неподвижных тела, а затем снова развернулся к Зотову. Именно сейчас у него остаются считанные секунды перед его погибельной смертью.
— Каждая из пуль для тебя милосердие, тварь, это тебе за все то, что она пережила рядом с тобой.
Я как ненормальный опустошал магазин, простреливая тело Зотова насквозь.
— Скоро я встречусь с Соболевской, и мы всегда будем вместе… Так и так. Даже если и на том свете… А ты будешь гнить в собственных воспоминаниях о ней!
Он задыхался в собственной крови, но хрипел не прекращая. А я заново стрелял… Стрелял с такой ненавистью, даже и не ощущая тяжести оружия, напросто производил выстрел за выстрелом из пистолета ему в грудь, от таких выстрелов, в ней мгновенно образовалась дыра размером с кулак. Когда у меня закончились патроны, я нашел глазами пистолет Кира, взял его и снова принялся опустошать патронник. Когда понял, что у меня остался последний выстрел, именно он пришелся ровно между глаз Зотова, и эта мразь затихла навсегда.
— Ты всю жизнь жил как собака, и также околел псом, мразота!
Тело Игоря безжизненно замерло, теперь он уже закрыл свои глаза навсегда. Тут же с минуты на минуту появилась группа захвата и скорая. Только сейчас, когда шок от происходящего стал понемногу отступать, я снова корчась от нестерпимой боли, своими последними силами подбегаю к Ульяше и беру её на руки, медленным но уверенным шагом через ощутимую боль несу её на улицу, к карете скорой.
— Гер, что с ней? Блять! Ты ранен!
Взревел Жека, который летел уже ко мне навстречу.
— Её спаси, слышишь?! Сделай все, чтобы она жила!
Жека перехватывает Ульяну из моих рук, укладывая её на носилки.
— Гер, бегом прыгай в скорую!
— Ты меня слышал?! Её спаси!! И скажи своим, там внутри два трупа.
Сейчас, зная что она рискнула своей жизнью ради меня, я просто не мог сдерживать слезы, боль в груди нарастала за нее, за малыша. Понимал что вижу её сейчас последний раз в своей жизни. Веки медленно стали закрываться, шок окончательно исчез, тело становилось ватным, я заходился от жгучей боли. Ноги подкосились и я рухнул на холодную землю.
— Надеюсь, вы выживите с малышом…
Это последнее что я произнёс, уносясь в темноту, я уже не чувствовал ничего, как будто в данную минуту сама смерть прикоснулась обледенелыми костлявыми пальцами к моему лицу, закрывая навсегда мои тяжелые веки…
23 глава. Право на будущее
Холодно. Ужасно холодно. До онемения костей ледяной воздух проникает в каждую клеточку моего тела. Животный страх окутал все мое нутро. Я чувствовала накат неконтролируемого приступа паники, а липкий страх пополз по позвоночнику, враждебно проникая прямо в голову. Страшно, перед глазами ужасная картина, которую я бы хотела забыть навсегда, но это невозможно. Мрачное, тёмное сырое помещение, а повсюду летающие в воздухе частички пыли и паутины. Здесь витает удушливый запах плесени вперемешку с запахом старой мебели, рассохшихся дверей, прогнивших окон и чего-то кислого, я словно призрак проношусь между комнатами в которых чувствуется всё тот же металлический запах крови. Помещение, которое наводит на меня дикий страх, здесь случилось самое страшное с нами. Странные, необъяснимые ощущения меня все не покидают, с того самого первого шага, как я вошла в этот захламленный дом. Будто за мной кто-то стоит и внимательно наблюдает. Только сейчас я вижу у окна мужскую фигуру, пару медленных шагов и я приближаюсь все ближе к этой тени, я не понимаю кто здесь стоит, не могу чётко рассмотреть, но фигура будто чувствует моё присутствие и разворачивается ко мне лицом.
— Моя девочка… Тебе не убежать от меня… Никогда! Моя! Только моя!
На меня смотрят дикие глаза Игоря, нет! Не могу выдержать этот поглощающий взгляд, срываюсь с места и несусь прочь, я будто нахожусь в фильме ужасов, как загнанная жертва в своей коварной ловушке, мечусь из угла в угол, но всё идёт по кругу, от него невозможно убежать, нереально скрыться, он догоняет и хватает меня за локоть, тянет в свои удушливые объятия, все тело горит адским жаром, Игорь будто тянет меня за собой на дно беспросветного Ада, а по всему помещению эхом разносится его дикий смех.
— Только моя!!! До конца своих дней!
Закрываю руками лицо, пытаюсь закрыть уши, все что только можно, лишь бы не слышать его пугающий голос, но всё бестолку, он звенит повсюду пугая до безумия, набираюсь храбрости вырываюсь и бегу дальше. Бегу не разбирая дороги и оказываюсь в другой комнате, я пытаюсь найти глазами Громова, пытаюсь, но не могу, его нет. Он не рядом со мной. Где-то очень далеко, я совершенно не ощущаю его присутствия. На душе ужасно неспокойно. Где же он? .К.н.и.г.о.е.д.н.е.т.
— Да что черт возьми происходит?! Громов?!
Я кричу срывая голос в призрачную пустоту. Неужели я умерла? Поэтому невозможно выбраться из этого ледяного капкана?
— Ульяна…
Тихий, спокойный тон. До боли знакомый голос окликнул меня позади, судорожно осмотревшись по сторонам, вижу как в старом, потрепанном кресле расслабленно сидит Кирилл.
— Кир, ты жив?
Я приблизилась на шаг ближе к Киру, а мой пустой взгляд невольно остановился на его груди, где чётко виднеется огромное пулевое ранение, а по всей его одежде, расползаются пятна застывшей крови.
— У тебя кровь, тебе срочно нужно в больницу.
— Уже не нужно… Подойди ко мне пожалуйста, я к сожалению не могу переступить уже эту черту.
— Какую черту? Что ты говоришь?
Заворожено иду к нему навстречу, внимательно вслушиваюсь в его успокаивающий голос.
— Черту жизни и смерти.
Непонимающе смотрю в синие глаза, на лице появляется печальная усмешка. Нет! He может быть, он жив, он не мог вот так нелепо умереть.
