мой клитор, а рука, запустившаяся в мои волосы, освобождается от свободных шелковистых прядей и переходит к горлу.
— Впусти меня в себя, Мила, и я буду ласкать твой клитор, пока ты не кончишь. Ты сможешь кончить столько раз, сколько захочешь, детка, когда мой член будет в твоей попке.
Даже легкое поглаживание его пальцев заставляет меня быть на грани. Мой клитор набух и стал таким чувствительным, как никогда раньше, его дразнят так, как я никогда не чувствовала, каждый дюйм моей киски блестит и капает от возбуждения. Лоренцо убирает руку, чтобы смазать ею свой член, и я стону от мысли, что он смазывает себя моей собственной влагой, заставляя меня вздрагивать и выгибаться от эха того места, где мгновение назад были его пальцы.
— Моя маленькая красивая шлюшка, — промурлыкал он, и его пальцы вернулись к моему клитору. — Будь хорошей девочкой, Мила, и позволь мне трахнуть твою попку.
Я беспомощно хнычу, когда его пальцы перебирают мою чувствительную плоть, а его бедра толкаются вперед, когда его слишком толстый член начинает проникать в мою задницу. Никто никогда раньше не трахал меня туда, никто не делал больше, чем просовывал внутрь палец, и я вскрикиваю от этого ощущения. Я слышу, как Лоренцо стонет сквозь стиснутые зубы, и издаю стон, который наполовину похож на крик, когда его толстая головка члена проникает в меня, и жжение проносится по моему телу, сменяясь трепетным удовольствием.
— Я… — Он тяжело выдыхает. — Боже, твоя задница такая чертовски тугая, я не могу… Боже, я буду трахать тебя так чертовски жестко…
Его бедра подаются вперед, как бы выполняя обещание, и он быстро и жестко заполняет меня своим членом. Я вскрикиваю от внезапного вторжения, боль уменьшается только от ощущения, что его пальцы неустанно перекатываются по моему клитору.
— Я не могу этого вынести…, — вздыхаю я, хныча, когда он снова делает толчок. Я заполнена им до отказа, его член входит и выходит из моей задницы с тем же карающим ритмом, с каким он трахал мою киску минуту назад, и я знаю с внезапной разрушительной уверенностью, что сейчас кончу.
Боль и наслаждение слились воедино: его пальцы гладят мой клитор, его рука крепко сжимает мое горло, а его член жестко трахает меня. Я наблюдаю за ним в зеркале, его взгляд темнеет за моей спиной, когда он захватывает мое горло и полностью меня поглощает.
От оргазма я едва не падаю. Я падаю вперед на стол, мои волосы выбиваются из пучка и длинными клочьями падают на лицо, я хватаюсь за край туалетного столика, чтобы спастись. Я слышу, как выкрикиваю имя Лоренцо, задыхаясь от удовольствия, когда он снова погружается в мою задницу, а его пальцы все еще перекатывают мой клитор под кончиками, словно он намерен поддерживать мой кульминационный момент так долго, как только сможет.
Кажется, что это продолжается вечно. Я слышу его приглушенный стон, слышу, как он пыхтит позади меня, когда он снова вставляет в меня свой член, а его рука на моем горле сжимается.
— Блядь, Мила, я сейчас кончу…
Его пальцы перекатываются по моему клитору, посылая еще одну волну удовольствия, и я испускаю всхлипывающий стон, чувствуя, как его бедра впиваются в меня.
— Я собираюсь наполнить твою задницу своей спермой, блядь…
Он никогда раньше не кончал в меня. Я выгибаюсь назад, чувствуя, как он заполняет меня, как горячие струи спермы бьют в мою задницу, когда я сжимаюсь вокруг него, удовольствие все еще искрится в каждом моем нерве. Я чувствую себя разбитой, лишенной костей, разрываемой на части от удовольствия, и наблюдаю в зеркале, как его лицо искажается от ощущения собственного освобождения.
Лоренцо долго стоит так, тяжело дыша, его член все еще погружен в меня, он держит меня между двумя руками, глядя на меня в зеркало. А затем, медленно, я вижу, как меняется его лицо, и его выражение начинает дрожать.
Он выходит из меня, отстраняясь, и я быстро оборачиваюсь, когда моя юбка падает вокруг моих лодыжек. Где-то на полу валяются рваные обрывки моих трусиков, я вся мокрая от собственного возбуждения и его спермы, но я вижу, что он уже на грани того, чтобы снова сбежать от меня, и это последнее, чего я хочу.
— Лоренцо…
— Мне жаль. — В его голосе звучит что-то слишком похожее на сожаление, чтобы меня это утешило. — Я видел, как ты разговаривала с Егором, и я…
— Ты приревновал. — Я тянусь к его руке, пытаясь не дать ему отстраниться. — Я понимаю…
— Дело не только в этом. — Лоренцо окидывает меня взглядом: раскрасневшееся лицо, все еще липкое от его спермы, растрепанные волосы, измятое платье. — Черт, Мила… — Он почти с отчаянием смотрит на мой туалетный столик и едва не набрасывается на меня, когда видит упаковку салфеток для макияжа. — Не дергайся.
Он тянется к ним, вырывая одну, и я пытаюсь выхватить ее из его рук.
— Я могу…
— Нет. — Команды в его голосе достаточно, чтобы я застыла на месте, не сводя с него глаз, и он берет мой подбородок между пальцами одной руки, а другой начинает аккуратно стирать разводы на моем лице. — Позволь мне.
От его нежности, заботы, контрастирующей с грубостью секса, у меня снова слабеют колени. Я смотрю на него, пока он мягкими движениями очищает мое лицо, его взгляд пристален.
— Я знаю Егора, — тихо говорит Лоренцо, выбрасывая одну салфетку для макияжа в мусорное ведро и доставая другую. — Я ревновал, да. Но это еще не все. Он и раньше создавал проблемы для моей семьи и нашего бизнеса. Я беспокоился, что он может узнать, что ты работаешь на меня.
Он заканчивает вытирать последнюю каплю спермы с моей щеки и отбрасывает вторую салфетку. Его ладонь прижимается к моей чистой, влажной коже, удерживая мое лицо, пока он смотрит мне в глаза.
— Я действительно имел в виду, когда говорил, что хочу уберечь тебя, Мила, — пробормотал он. — Это зашло слишком далеко. Но я больше не могу заставить себя заботиться об этом.
Его большой палец проводит по моей нижней губе.
— Ты все еще не сказала этого, — шепчет он.
— И ты позволил мне кончить. — Я поднимаю на него глаза, боясь этих слов. Боюсь того, что будет означать принадлежать ему, этому человеку, который попеременно то горяч, то холоден, который может быть как самым бесстрастным, так и самым дико напряженным человеком, которого я когда-либо знала. У меня такое чувство, что никто еще не видел его так, как я сегодня.
— Я никогда ни
