согласился на твои условия.
Ее брови нахмурились.
— Я думала, что мы на одной волне. Зачем все усложнять, если ты уезжаешь в конце учебного года?
— До этого ещё четыре месяца! За это время многое может произойти.
— Единственное, что гарантированно произойдет, — это разбитое сердце.
Да. Мое.
Я не произношу эти слова. Я и так слишком уязвим. Глядя прямо перед собой, я говорю:
— Думаю, будет лучше, если наши отношения останутся строго академическими.
Она вздрагивает.
— Ты не это имеешь в виду.
Я слышу трещину в ее голосе, и меня убивает, что я причиняю ей боль, но я должен выплеснуть это из своей груди.
— Я хочу большего, Блэр. Я не хочу быть твоим маленьким грязным секретом.
Наступает долгое молчание. Я не двигаюсь, не смею даже дышать, ожидая ее ответа. Я смотрю вдаль, сжимая челюсть так сильно, что становится больно.
— Я не могу дать тебе больше. Прости, — она открывает дверь и выходит из машины. — Между прочим, ты никогда не был грязным секретом, — говорит она задыхающимся голосом. — Просто ты мне слишком дорог, чтобы позволить тебе попасть под перекрестный огонь.
Она захлопывает дверь, и звук отдается в моих ушах. Я не двигаюсь с места в течение нескольких секунд, борясь со своими эмоциями и пытаясь примирить ее прощальные слова со всем, что произошло между нами.
Я закрываю глаза и зажимаю нос. Я чертов идиот. Я знаю о ее семье, о давлении, которое она испытывает, и умудрился сделать так, что все это касается меня.
Я выжимаю педаль газа и сворачиваю на парковку перед ее домом. Когда я выхожу из машины, ее уже нет. Но ее код остался прежним, и, хотя она уже поднялась на лифте, я надеюсь, что она позволит мне войти в дверь ее квартиры.
К моему удивлению, она не внутри внутри. Она сидит на полу в прихожей, прижавшись спиной к двери и обняв колени.
Она поворачивается ко мне, и я вижу ее красные глаза и слезы, катящиеся по щекам.
Блядь.
Я бегу, добегаю до нее в мгновение ока. Я приседаю и спрашиваю:
— Малышка, что случилось?
— Я облажалась. Я знаю.
Агония в моей груди от того, что я вижу ее в таком состоянии и знаю, что виноват в этом, почти калечит.
— Это не ты облажалась. А я.
Мой ответ заставляет ее плакать еще сильнее. Она качает головой.
— Я не могу позволить тебе взять на себя вину за это.
— Очень жаль, потому что она моя.
— Мы и из-за этого будем ссориться?
— Это не ссора. Пойдем. Пойдем в дом, — я помогаю ей подняться на ноги и забираю ключ из ее руки.
Как только мы оказываемся в ее квартире и входная дверь закрывается, я притягиваю ее к себе и целую так, как никогда раньше. Глубоко, грубо и отчаянно. Я хочу, чтобы она почувствовала мою любовь, даже если я пока не решаюсь сказать об этом вслух.
Я обхватываю ее лицо руками, прижимая к себе, чтобы без помех наслаждаться ее ртом. Мое сердце бьется быстрее скорости света, а по венам течет волна возбуждения, сродни той, что возникает, когда я выхожу на лед. До сих пор хоккей был моей единственной страстью.
Я подхватываю ее на руки и почти бегу в ее спальню. Но я не падаю на ее кровать. На нас слишком много одежды. Я ставлю ее на пол и, не отрывая губ от ее губ, вытаскиваю ее из пальто. Она делает то же самое со мной, и теперь мы соревнуемся в том, кто первым разденет другого.
Я отстраняюсь, на секунду прерывая поцелуй, чтобы снять с себя свитер и рубашку. Блэр снимает с себя леггинсы, а затем избавляется от купальника. На ней нет нижнего белья. Ладно, она выигрывает эту гонку, но всего на несколько секунд. Мои джинсы и трусы еще не успели коснуться пола, а я уже подталкиваю ее в спину, снова приникая к ее губам.
Теперь мы падаем вместе, и Блэр тут же раздвигает ноги, чтобы я мог пролезть между ними. Мой член тверд и упирается в ее таз, а яйца напряжены и готовы к действию. Мне нужен презерватив.
Я откидываюсь назад, чтобы достать коробку с презервативами, которая сейчас лежит на ее тумбочке, но Блэр трогает меня за руку.
— Нет. Я хочу чувствовать тебя полностью, без всяких барьеров.
Я вдыхаю, глядя ей в глаза. Мой пульс гулко бьется в ушах.
— Ты уверена?
— Да, — она берет мой член и направляет его к своему входу. — Не сдерживайся.
— Не буду, малышка, — одним толчком я погружаюсь в нее, но на мгновение приостанавливаюсь, чтобы убедиться, что не потеряю полный контроль над собой. Я напрягся, готовый взорваться. Я кручу бедрами, растягивая киску Блэр, не отстраняясь. Она уже такая мокрая.
— О, Алекс… — она закрывает глаза. — Это приятно.
— Я могу сделать так, чтобы было лучше, — я просовываю руку под ее правую ногу и закидываю ее себе на плечо. Затем я трахаю ее всерьез.
— Да! — кричит она.
— Черт. Какая у тебя тугая киска, малышка. Мне нравится, как хорошо ты меня принимаешь.
— Трахни меня сильнее, Алекс. Пожалуйста.
Я вхожу и выхожу из нее, двигая бедрами так быстро, как только могу, но стараясь не причинить ей боли. Если я не буду осторожен, то могу нанести серьезный ущерб ее маленькому телу. Кровать начинает двигаться, изголовье сильно ударяется о стену. Ее прикроватная лампа тоже дрожит, придвигаясь все ближе и ближе к краю тумбочки.
Мой лоб покрывается капельками пота, наши тела слиплись и трутся друг о друга. Мое дыхание вскоре становится затрудненным, а мои хрипы смешиваются с ее стонами в восхитительную симфонию.
Ее глаза, слегка прикрытые встречаются с моими, и я вспоминаю все те времена, когда мы спорили из-за всякой ерунды. Я никогда не думал, что однажды она будет смотреть на меня вот так. Я люблю эту девушку так сильно, сильнее, чем когда-либо мог себе представить. Я думал, что это чувство полноты придет позже, когда я многое испытаю. Я не ожидал этого так скоро. Я не предполагал, что влюблюсь в Блэр Вествуд.
Признание уже на кончике моего языка, но, черт возьми, признание в любви во время секса — худший шаг, который может сделать парень. Вместо этого я целую ее, чтобы не проболтаться. Это заставляет меня замедлить темп, но я не против продлить этот момент как можно дольше.
Внезапно Блэр напрягается подо мной, вокруг меня, и через секунду она
