когда зазвонил мой мобильный. Я нащупываю его на тумбочке рядом с кроватью. Лиза свернулась калачиком у меня на груди — должно быть, мы оба задремали после напряженного дня.
— Privet, — отвечаю я, пытаясь прогнать паутину из головы.
— Это Савин. Мне нужно тебе кое-что показать. Это не может ждать.
— Дай мне минутку, — говорю я Савину. — Я тебе перезвоню.
Когда я сажусь в постели, Лиза тоже приходит в себя.
Она растерянно смотрит на меня.
— Что происходит? — Голос у нее негромкий, но обеспокоенный.
— Дела синдиката. Мне нужно ответить на звонок в моем офисе.
— Это как-то связано с Анатолием? — Она хмурится. — Если да, то я тоже хочу это услышать.
Я делаю паузу, проводя рукой по своим взъерошенным волосам. Не принято посвящать посторонних в дела синдиката, но она права. Это касается ее, как никого другого, и она заслуживает правды, даже если она уродлива.
Я киваю.
— Пойдем со мной.
Сидя перед монитором компьютера, я не сразу понимаю, на что мы смотрим. Это прямая трансляция с грузового судна, груженного кокаином Козлова из Нью-Йорка, которое в этот самый момент пришвартовалось в порту Роттердама.
Камеры Савина показывают мрачную сцену под покровом темноты. Девушек, молодых и дезориентированных, ссаживают с нашего корабля в два грузовых фургона, припаркованных в доках.
— Что это за хрень? — рычу я в свой телефон, включенный на громкую связь.
Объективно сцена передо мной очень ясна, но мне нужно, чтобы он подтвердил, что то, что я вижу, — реальность.
— Он торгует женщинами через Роттердам. В трюме корабля было около двадцати девушек, — объясняет Савин. — Я заплатил нескольким портовым рабочим за информацию. Судя по всему, это происходит каждый раз, когда наши корабли приходят из США.
Мои легкие замирают. Высокий каблук, который я нашел.
Лиза рядом со мной испуганно хнычет. Мне бы хотелось оградить ее от этой уродливой реальности, но она должна знать, с чем мы имеем дело и кто такой Анатолий на самом деле. Я знал, что он безжалостен, но даже меня поразило, что он готов ввязаться в это дерьмо. Низший из низших. У меня такое чувство, что в основе его бизнеса с Жуковыми лежит торговля людьми.
Я притягиваю Лизу к себе, когда вижу, что она побледнела. Я не буду ничего от нее скрывать, но это означает, что ей предстоит узнать несколько довольно мрачных истин о жизни в преступном мире.
— Пусть кто-нибудь из твоих людей присмотрит за грузовыми фургонами, — говорю я Савину. — Я хочу знать, куда они едут и что происходит с этими девушками.
— Будет сделано.
Мои мысли разбегаются в миллион разных направлений. Анатолий играл с нами, он лгал нам и воспользовался кораблями, которые мы выкупили, чтобы перевозить человеческий груз. Наркотики — это одно, но торговлю людьми мы не трогаем.
— Корабль уже разгрузился и скоро отправится, — говорит Савин. — Мне сказали, что остановка всего на час, не больше.
— Тогда к чему была эта дерьмовая задержка из-за погоды? — спрашиваю я.
Савин с отвращением хмыкает.
— Девочки умерли в пути. Потребовалось дополнительное время, чтобы разобраться с их телами.
Лиза застывает в моих объятиях, и я успокаиваю ее, поглаживая по спине медленными, успокаивающими кругами. Ей не нужно слышать эти жуткие подробности.
— Мне нужно, чтобы ты был с нами на земле. Оставь за главного кого-нибудь надежного. Нам везде нужны глаза и уши.
— Я уеду прямо сейчас, — подтверждает он.
Я прощаюсь с Савином, зная, что это начало очень долгой ночи.
Лиза поднимает голову с моей груди и смотрит на меня с таким отчаянием, что у меня замирает сердце.
— Как Анатолий оказался замешан в торговле людьми? Я не понимаю. Его семья занимается легальным бизнесом. Зачем ему заниматься этим дерьмом?
— Власть и деньги — корень всех зол в этом мире. Его отец никогда не хотел связываться с организованной преступностью, но я думаю, что Анатолию нравится танцевать с дьяволом. А дьявол приходит в виде братвы Жукова.
Лиза испустила тяжелый вздох.
— Это гораздо хуже, чем я могла себе представить. У меня плохое предчувствие. Мы можем уехать за Софией?
Проводя языком по зубам, я обдумываю варианты.
— Детка, послушай меня. Будет быстрее, если я попрошу одного из своих людей забрать Софию из школы и привезти сюда. Вы обе спрячетесь здесь, пока мы не выясним, что за хрень тут происходит. Никто не знает об этом месте, кроме моего окружения. Это безопасно. А пока мне нужно съездить в Санкт-Петербург и встретиться с этими ублюдками. Братва к братве.
Ее глаза расширились.
— Ты собираешься оставить меня здесь одну?
Я разглаживаю бороздку между ее бровями.
— Я не могу делать то, что должен, и одновременно беспокоиться о тебе.
Лиза кивает, ее лицо осунулось и побледнело. Может, она и согласна, но сжатые челюсти и сросшиеся брови говорят о многом.
Мы должны разобраться с этим вопросом прямо сейчас. У меня есть предчувствие, что очень скоро все полетит кувырком.
— Пообещай мне, что будешь следить за собой. — Дрожь в ее голосе задевает мое сердце. — Я не могу тебя потерять.
Я бы хотел, чтобы мне не пришлось оставлять Лизу, но другого выхода нет. Наше будущее зависит от того, как я справлюсь с тем, что будет дальше.
— Я обещаю, что вернусь, milaya. Несмотря ни на что, я буду оберегать тебя и Софию. Ты доверяешь мне?
— Больше, чем кому бы то ни было. — Она проводит пальцами по моим волосам.
Мы оба одновременно тянемся друг к другу. Мои руки обнимают ее затылок, а ее губы встречаются с моими в сладком поцелуе, который вскоре становится более жестким, более настойчивым, передавая все, что мы не решаемся сказать.
— Мне нужно идти, — говорю я ей в губы. — Я буду проверять тебя, когда смогу, а мой человек останется и будет охранять тебя.
Ее лицо опускается.
— А как же мои родители?
— Ты слишком хороша для них. Они тебя не заслуживают. — Я провожу большим пальцем по линии ее челюсти. — Им самим придется выбирать сторону. Надеюсь, ты не будешь слишком разочарована, если они выберут не тех людей.
— Они уже сделали это. Я просто не хочу, чтобы они умерли.
Я киваю, но отказываюсь давать какие-либо обещания.
— Просто позаботься о себе и Софии. Я вернусь за тобой, как только смогу.
Я провожу губами по ее губам в последний раз. Обычно я наслаждаюсь моментами, предшествующими началу войны, — адреналиновым всплеском, возможностью выплеснуть свою дикую сущность, не сдерживая себя. Но в этот раз все по-другому.
Впервые за долгое время мне предстоит потерять что-то
