лишь ей и бояться больше не надо, зажатость покинула Анастейшу и в постели, и вне ее.
Мы наслаждались нашей выстраданной идиллией ровно до того момента, как в одно не слишком прекрасное утро она посмела нарушить мой запрет. Мне вновь снился тот кошмар. Кто-то преследовал меня. Я не видел лица, лишь ощущал нарастающую угрозу. И очнулся, когда мои пальцы сомкнулись на ее тонкой шее. Ужас плескался в ее глазах.
И это напугало меня гораздо больше, чем мой повторяющийся сон. А на смену страху пришла ярость. Ярость от собственного бессилия, неспособности взять контроль над своими рефлексами. Образовавшийся гнев я вылил на ни в чем не повинную Анастейшу. И от этого накатил еще больший страх. Правда, казалось, ей понравилась эта внезапная жесткость. Вот и пойми этих женщин! Но чувство вины все равно меня не покидало.
А сразу после мне сообщили, что надо приехать в офис. И вот тут моя девочка всерьез расстроилась. А я, все еще заведенный, не стал жалеть ее. Напомнил, что не смогу находиться рядом с ней все время, и улетел. Но всю дорогу мучился, как там она без меня.
В офисе стало уже не до рефлексии. Я поставил себе цель за один день провернуть намечавшуюся крупную сделку, понимая, что задача эта из серии нереальных. Обычно, даже если условия всех устраивали изначально, деловой этикет диктовал для начала ублажить дорогих гостей, а уж потом переходить к подписанию контрактов. Мужики, приезжавшие в Северную столицу из регионов, жаждали хлеба и зрелищ, прежде чем расстаться со своими кровно заработанными. И я всегда с удовольствием соблюдал эти нехитрые правила, но в этот раз мне было не до того.
Я промурыжил делегацию в переговорной без перерывов на перекур или перекус. Оппоненты откровенно не понимали, что происходит. Ведь не всерьез же я предлагаю им подписать бумаги прямо сейчас? Сейчас, когда еще за столом не посидели, в баньке не попарились, рюмашку не подняли? Они были не готовы вернуться домой несолоно хлебавши. И к вечеру я сдался. Удерживать их и далее в стенах офиса было уже просто неприлично. Делегацию повезли на ужин с экскурсией по рекам и каналам, а мы с их главным отправились в сауну.
Мне мучительно хотелось все бросить и рвануть в свой замок к томившейся там принцессе, но я должен был станцевать этот ритуальный танец.
На входе в банный комплекс нас встречали четыре специально отобранные для этих целей элитные нимфы. Я мысленно поаплодировал своему помощнику за подгон. Девочки были отменные и на любой вкус.
Одна – блондиночка Барби с длинными ногами и маленькой аккуратной грудкой. Вторая – пышечка с аппетитными формами и огненно-рыжими кудрями. Третья – мулаточка, с кожей цвета молочного шоколада и грацией пантеры. А четвертая, конечно, азиатка. Кореянка, скорее всего. Похожая на миниатюрную точеную статуэтку. Мраморная кожа лишь подчеркивала это сходство.
Инстинктивно отметил для себя блондинку. В былое время я бы с удовольствием покувыркался с этой кошечкой, но теперь в моей голове прочно поселилась другая девушка.
Нимфы окружила нас, помогая раздеться, и не успокоились, пока не сняли все. При этом они бросали в мою сторону томные взгляды, что в корне меня не устраивало. Они должны были ублажать дорогого гостя. У меня на этот вечер были совсем иные планы.
– Ты в отличной форме, Дэмиан, – с отчетливой завистью присвистнул мой визави.
В отличие от моих, его кубики на прессе давно были погребены под слоями жира. Потому вернуть комплимент я посчитал издевательством. Но быстро нашел, что похвалить во внешности сибиряка:
– Отличная татуировка, – кивнул я на его тату черта, раскачивающегося на месяце.
Он слегка засмущался. И тут я вспомнил, что такие изображения бьют на зонах. И означает оно, что человек даже из космоса найдет выход из любой ситуации.
Он мазнул взглядом по моей татуировке, но, как любой нормальный мужик, не решился разглядеть ее получше, учитывая расположение надписи.
Мы попарились в баньке, махнули пару рюмок за богато накрытым столом, и расчувствовавшийся сибиряк доверительно сообщил:
– Ты же понимаешь, что я все подпишу?
Я расслабленно кивнул. Понимать-то понимал, но услышать от него это было здорово.
– Слушай, выбери сам. Я никак не могу решить. Хороши чертовки, аж глаза разбегаются, – стрельнул он сальными глазками в сторону девчонок, резвившихся в бассейне.
– А не нужно выбирать. Они все для тебя. Наслаждайся, – щедро предложил я.
– Ты серьезно?
– Да. Мне нужно уехать. Оставляю заботу о девочках тебе, – подмигнул я.
– Вот уважил так уважил! – он потянулся, чтобы обнять меня, но, видимо, вспомнил, что мы без одежды, и протянул руку.
Мы посмеялись и разошлись, крайне довольные друг другом.
– Что так рано? – удивленно спросил Димка, пряча недоеденный гамбургер, когда я сел в «Майбах». – Девочки не понравились?
Он явно не ждал меня так быстро. И теперь переживал, что провалил первое задание по подбору соответствующего персонала, которое я поручил ему, чтобы компенсировать вынужденный простой.
– Девочки – огонь. Ты молодец. Только инструктируй их в следующий раз, чтобы клиента обхаживали, а не мне глазки строили.
– Понял. Куда теперь?
– В аэропорт.
В Димкиных глазах плескалось недоумение. Похоже, в его голове не умещалось, как можно было бросить такие отборные экземпляры.
– С букетами все в порядке?
– Да, – заверил Димка. – Все доставлено и загружено на борт. Вы там цветочный магазин, что ли, открыли?
Я не удостоил его ответом, так как мысленно уже был далеко отсюда.
* * *
К замку стараюсь подъехать тихо. Отдаю распоряжения, чтобы цветы поставили в спальне, надеясь, что места для них там хватит. Прихватив один букет, спешу в столовую. Уже на подходе слышу торжественные звуки «Болеро» Равеля. Странный выбор музыки. Осторожно заглядываю в помещение и делаю жест официантам, чтобы молчали. Улыбаюсь тому, как Джон расслабленно раскачивается в такт мелодии, закрыв глаза. А по напряженной спине Анастейши понимаю, что ее эта музыка отнюдь не расслабляет.
Тороплюсь обнять ее, чтобы наконец успокоить, но стоит мне дотронуться, как она с криком вскакивает, опрокинув стул. Джон в ужасе растопыривает глаза. Пару секунд мы все с интересом смотрим друг на друга. А потом Анастейша с восторженным воплем виснет на моей шее.
Она принимается нашептывать мне обо всех бедах прошедшего дня. Я покорно слушаю, но от льющегося в мои уши прерывистого шепота, от ее жаркого дыхания на моей коже, от чуть подрагивающих в миллиметре от моей щеки ресниц внизу некстати все начинает вставать. К счастью, Анастейша быстро вспоминает, что меня стоит
