Внимание, деньги, секс. Сердце всегда было под запретом. Маше я отдал намного больше. Позволил ей перейти черту, за которую не впускал даже близких мне людей.
Она не должна была совершать ошибок и предавать меня.
Не должна была пятнать мою честь!
Такое не прощают. Я не привык делиться своим. Тем, что дорого — и подавно.
В чём я с ней ошибся? Где просчитался? На каком этапе ослеп?
Я давал ей шанс уйти, но девочка осталась рядом. А я, как дурак, на радостях позволил ей пролезть под броню, просочиться в кровь и затмить мне разум. Она сделала меня больным, свихнувшимся на ней ублюдком, который уже не в силах ни забыть, ни отпустить…
* * *
И хуже всего то, что в этот гребаный психологический тупик я сам себя загнал. Когда решил ускорить неускоряемое.
Телефонная трель вырывает меня из происходящего в голове кошмара. По рингтону определяю, кто именно мне звонит. Тушу окурок в пепельнице. Едкий сигаретный дым насыщает пространство, и я даже не помню, какую по счету сигарету зажимаю между пальцами за последние сутки.
Настроение аховое. Разговаривать ни с кем не хочется. Но и игнорировать девятый звонок от матери больше не могу. Отхожу от окна. Прихватив со стола мобильный, снимаю трубку.
— Да, мам, — произношу зажатым от нервов горлом.
— Сын, а что происходит? Ты не берёшь трубку. Как Маша? Что с ней? Что говорят врачи? — тараторит она, дорвавшись до возможности устроить мне окончательный вынос мозга.
— Всё нормально, мама.
— Нет. Не нормально! Не лги мне. Господи, невесту со свадьбы увезли на скорой без чувств. Как может быть «всё нормально»? Я хочу навестить её в больнице.
— В этом нет необходимости. Там врачи. Забудь, — отмахиваюсь, делая большой глоток виски, прямо из горлышка бутылки, и презрительно-отчаянная гримаса тотчас расползается по лицу.
— Ты себя слышишь? Она твоя жена! Ты у неё сегодня был?
— Временная жена! Она — фикция! Понимаешь? Фикция! — взрываюсь, когда эмоции разбухают в груди до невероятных размеров, зажимая даже глотку.
Отставив бутылку, рефлекторно хватаюсь рукой за горло. Растираю кадык. Сердце в груди нещадно рубит ударами. Я знаю, что несу чушь, но иначе не могу. Не знаю. Не понимаю. Мне, сука, больно!
— Не неси бред, — оспаривает мать. — Какая фикция? В кои-то веки ты по уши влюблён! Мне-то хоть не ври. Я же не слепая, сынок. Ты сам не свой? Какая кошка между вами пробежала? Да ещё и в день свадьбы! Почему у тебя от меня секреты?
— Маша беременна… — процедив, сажусь в кресло. Откинувшись на спинку стула, устало прикрываю глаза. Провожу пальцами по виску, в котором вот-вот лопнет от давления сосуд.
— Божжжеее… — охает мать.
— Не радуйся, — бормочу. — Я бесплоден. Ребёнок не мой.
— Что? — воцаряется короткая пауза, заставляющая меня иронично хмыкнуть. — Что ты такое говоришь? Что ты несёшь?
— То, что слышишь. У меня не может быть детей. У Шаха спроси…
— И что? — растерянно выдыхает, а я снова завожусь. Как только вспоминаю настоящую причину моей ярости.
— Она беременна, мама! Я не рассчитывал на это. И я, блять, схожу с ума! Меня кроет. Потому что этот ребёнок не мой! Понимаешь? А я хочу своего! Кровного! Собственного! От неё! Не хотел. Противился. А сейчас, блять, хочу! Хочу, когда вынесли приговор! Всё повторяется, мама. Андрей воспитывал чужого, когда Вику с сюрпризом взял. Я не знаю. Я не готов к такому шагу. Не готов и всё…
— Ты проверялся только у Вадима?
— Да, — рявкнув, орошаю горло алкоголем, уже не чувствуя горечи. Огненная жидкость опаляет нутро. Охватывает лёгкие пламенем. Я никогда не чувствовал такой глубокой пустоты и неизбежности как сейчас. Кажется, ещё миг, и подохну.
— Может быть, это ошибка? Руслан, пройди повторные тесты. В разных клиниках. Ну что ты как маленький? — попытка мамы меня утешить терпит крах.
— Мам, давай об этом потом. Не хочу сейчас. Серьёзно. Прости.
— Сын, сын! Подожди! — висну на связи ещё секунду. — Рус, приезжай к нам. Обсудим всё. Вместе встретим Новый год. И Машу привози, если из больницы отпустят. Чужой ребёнок это не конец света. Это всего лишь ребёнок. Тима полюбили и с этим поладим. Что-то у меня на душе неспокойно. Давит. Словно беда назревает. Приедешь? Мне нужно тебя увидеть. Сынок?
— Посмотрю, но не обещаю. Я хочу о многом подумать. Целую, мам. Пока.
* * *
Отключив телефон, сразу же набираю Галецкого.
Неведение убивает, как и бесконечная атака изматывающих мыслей.
Сильнее всего это ощущается на второй день моего брака, в преддверии новогоднего праздника, когда все спешат переступить черту прошлого и будущего, чтобы изменить жизнь в лучшую сторону. Я же зависаю над этой чертой в мёртвой точке настоящего. В эпицентре гигантского торнадо, который пожирает мои эмоции и с каждой секундой закручивается во мне всё быстрее и мощнее. Становится кровожаднее. Трясёт похлеще любого смертоносного землетрясения, рассекая разломами крепкую психологическую броню.
Алкоголь с сигаретами не спасают. Взвинчивают нервы до предельного максимума.
Нужно что-то делать, что-то менять. Только как исправить вчерашнее? Как вырвать из памяти то, что отравой в неё просочилось?
— Руслан? — открыв дверь, Дан сканирует кабинет. Отключает мой вызов, опередив своим появлением.
— Зайди, — тянусь к бутылке. Делаю несколько глотков. Мог бы, напился до беспамятства, но мне ещё нужна трезвая голова. Относительно трезвая… — Что у тебя по Авдееву? Есть новости?
Хочу докопаться до истины и снять с себя ложные обвинения. Чтобы Мария не смотрела на меня как на зверя. Не винила во всех смертных грехах. К гибели её мужа я руки не прилагал.
— Преднамеренное убийство, — объявляет Дан. — Его мать была права. Не зря в ментуре кипишь устроила. Только обвинения не по адресу предъявила, как и Маша, — бросает папки на стол и присаживается в кресло напротив. — В общем, Авдеев продал землю некому гражданину Абасову, ту самую, которую недавно приобрёл. Контактировал непосредственно с покупателем. Бабло получил наличкой, чтобы избежать лишних расходов. За что и поплатился. Сумку с банкнотами подменили. В той, что нашли на месте аварии, было несколько пачек с сувенирными банкнотами и детективные книжки. Томики в мягкой обложке, некоторые разрезаны пополам. В квартире же Абасова пару часов назад изъяли крупную сумму денег с отпечатками пальцев жертвы. В ходе допроса Абасов признался, что накачал Авдеева снотворным. Потому тот влетел под фуру. Отрубился прямо на трассе. Здесь материалы расследования, которые можешь предоставить Маше, чтобы снять с себя обвинения. Дальше по поводу взрыва… — задумчиво добавляет. — Придётся тебе искать нового специалиста на должность
