— Зачем? — теряет боевой настрой Волька, озирается по сторонам.
Он явно на низком старте, того и гляди, сорвется и убежит. Пока держится, видимо, только потому, что мать неподалеку.
— Не бойся, ни в какую полицию я тебя не отвезу.
Иду и останавливаюсь у пассажирской задней двери. Марина и Алиса с недоумением смотрят на меня через стекло, но я поднимаю ладонь, мол, все в порядке.
— Видишь? — спрашиваю Вольку.
— Что? — сопит тот.
— Не что, а кого. Это моя невеста, ее зовут Алиса.
Ну, правда невеста пока не в курсе, что она невеста. Завтра узнает. Я решил, чего тянуть? Вот только с Леной разберемся, и сразу.
— Так вот, Волька. А теперь представь, что я и Алиса умерли по вашей вине. И наш сын остался без родителей.
Глаза Вольки округляются. Похоже, он только сейчас замечает автолюльку с Никитой. Лепечет, запинаясь:
— Это в-ваш ребенок?
Я киваю.
— У меня тоже есть сестричка, — глухо бормочет он. — Ей три.
— Ты ее любишь?
И вроде я задаю простой вопрос, но Волька ощутимо напрягается, как будто я хочу выведать военную тайну. Он мнется и тянет с ответом.
— Я вот очень люблю своего сына, — искренне и просто заявляю я.
Тогда его плечи расслабляются, и он выдает:
— Я тоже… это… люблю сестричку. Она смешная шмакодявка.
М-да, как тяжело ему дается это признание. Очевидно, нечасто он сам слышит такие слова, если вообще слышит.
Вспоминаю фразу из старой популярной кинокомедии: «Я старый солдат и не знаю слов любви».
Видать, это не по местным понятиям: признаваться, что любишь какую-то «шмакодявку».
— Ну вот. Волька, веселье весельем, но нужно понимать, когда игры становятся слишком опасными. В другой раз все может закончиться плохо, и тогда ты и твои друзья точно отправятся в тюрьму. Ты ведь этого не хочешь?
Он молча качает головой.
— Пойми, ты со своими друзьями едва не оставил нашего сына без родителей. Представь теперь, что будет с твоей сестрой, если не станет тебя и мамы? Она останется одна на всем белом свете. И ее отправят в детский дом. Как тебе такая перспектива?
Волька приоткрывает рот, мотает головой и мычит что-то нечленораздельное.
И тут происходит неожиданное. Он из волчонка, что пытается храбриться, превращается в совершенно потерянного и растерянного мальчугана. В уголках его глаз блестят слезы, он всхлипывает:
— Я больше так не бу-у-уду! Прости-и-и-те! Не бу-у-уду!
И срывается с места.
Я лишь провожаю его недоуменным взглядом.
Можно было бы его догнать, но зачем? Время поджимает, да и, сдается мне, он все понял и так. И, как зачинщик этих игрищ, доходчиво объяснит друзьям.
А я обязательно проверю.
Глава 57
Алиса
Мы заходим в ресторан в пять минут одиннадцатого. Немного опаздываем. Назар договорился с детективом о том, что до нашего прихода тот будет играть с Леной в поддавки.
Назар крепко держит меня за руку, озирается, замечает официанта и просит проводить к нужной кабинке.
Внутри тихо, уютно. И пусто. Заняты буквально два-три стола. Играет ненавязчивая музыка и почему-то пахнет кокосом. Приди мы сюда по другому поводу, я бы наверняка осталась довольна.
Теперь же семеню за Назаром к одной из кабинок. Лена, по словам официанта, выбрала самую дальнюю. Логично.
Я нервничаю так, что потеют ладони и меня начинает знобить. Становится настолько не по себе, что уже почти у самой кабинки я торможу Назара, нервно сглатываю и шепчу:
— Может, мне не надо туда?
Он поворачивается ко мне и ободряюще улыбается:
— Ты ведь сама хотела? Но если передумала, я пойму.
Назар прав: я сама напросилась. А теперь мне страшно.
Я поджимаю губы. Идти или нет?
В итоге решаю — пойду.
В конце концов, мне хочется понять, как я так ошиблась в Лене, поверила в ее рассказ о подлом Викторе Исаеве. И как было не поверить — она говорила так убедительно!
Почему она вообще решила заниматься этим всем? Почему осталась с отцом Назара до утра? И почему, черт ее дери, не рассказала мне правду с самого начала?! Она ведь наверняка поняла после моего рассказа о Назаре, что все шишки достались мне зазря. Что он явился по ее душеньку, а не по мою.
— Нет, прости. Минутка слабости. Пойдем.
Еще несколько шагов, и мы заходим в кабинку. Там большой деревянный стол с деревянными лавочками. Сверху над столом свисает огромный оранжевый абажур, создавая иллюзию миниатюрного солнца.
Лена вскакивает с места и переводит взгляд с детектива на нас. И обратно. Тот кивает Назару, давая понять, что они знакомы.
— Ах ты гнида! — верещит она детективу и хватается за сумочку, что лежит на столе.
Я морщусь. Обычно она так не выражается. И вообще, странный маневр, ведь мы все равно загораживаем проход.
— Сядь, — стальным тоном осаживает ее Назар.
Лена бледнеет и послушно бухается обратно на деревянную лавочку.
— Вот овца! — с чувством бросает она уже мне. — Ты же сказала, он не появлялся!
— Рот свой закрыла, — цедит Назар сквозь зубы и делает шаг в сторону, закрывая меня собой. От него веет холодом.
Я чувствую, как он собран. Словно хищник на охоте. Стоит жертве дернуться, и все.
Видимо, то же самое чувствует и Лена, потому что вжимает голову в плечи.
— Еще хоть одно лишнее слово в адрес моей жены, и разговор будет проходить в других тонах и другом месте.
Теперь на Назара таращится не только Лена, но и я.
Жены? И пусть мы на самом деле и не женаты, это слово действует на меня самым магическим образом. Я сразу чувствую себя защищенной и уверенной. Верю, что Назар не даст меня в обиду.
И уж точно не стану говорить, что я ему на самом деле не жена. По крайней мере на бумаге.
Он крепко сжимает мою ладонь, и мне становится спокойнее. Я выдержу эту встречу, ведь он рядом.
Сажусь на лавочку рядом с детективом, а Назар так и остается стоять.
— Ну что, Елена Соколова, поговорим? — с нажимом произносит он.
— О чем? — вдруг фыркает она. Прищуривается, распрямляет плечи. Такое ощущение, будто что-то придумала. — О том, что Алексей Михайлович сам со мной переспал? Как и твой драгоценный папочка?
Я закашливаюсь, а Назар наоборот доволен тем, что произносит Лена.
— То есть ты переспала с моим отцом так же, как и с Алексеем Михайловичем?
Она кивает, не чувствуя подвоха в вопросе Назара.
— Прекрасно. Он будет рад узнать, что у него с тобой ничего не было. А теперь рассказывай вашу мутную схему. И тогда я, так и быть, не стану давать ход всем видео и аудиозаписям, который собрал наш детектив. Поверь, их хватит, чтобы ты и твой подельник сели в тюрьму надолго.
Лена хватает со стола стакан с водой и делает глоток. Я вижу, как дрожит ее рука.
— Я не шучу, — спокойно добавляет Назар. — Мы давно за тобой следим.
Тогда моя бывшая подруга смотрит на меня полным ненависти взглядом. Я еле его выдерживаю, ощущая, как сильно колотится сердце.
Лена переводит взгляд на Алексея Михайловича и молчит. Хватает со стола салфетку, теребит ее в руках. Все так же молча.
Когда молчание затягивается, Назар упирает ладони в стол, нависает над ней горой:
— Я не собираюсь сидеть здесь до утра. Говори!
Лена вздрагивает от его тона.
— Я ведь говорила Славику, что ты какой-то мутный, — зыркает она на детектива. — Чувствовала, что с тобой что-то нечисто. А он уперся как баран! Типа давай его тоже обуем, все равно валим из города.
Назар отстраняется, убирает ладони со стола.
— Славик — это бармен, — поясняет Алексей Михайлович. — Именно он дежурил в ту ночь и что-то подсыпал в мой бокал.
— Что вы подсыпаете клиентам? — спрашивает у Лены Назар.
— Какая разница? Название ничего тебе не скажет. Можешь считать, что убойное успокоительное.
— А дальше?
— Лена, — словно со стороны слышу я свой голос, — получается, та история, которую ты рассказала мне о тебе и Викторе Исаеве, вранье?
