— О чём ты? — по спине пробегает холодок: знать, что долгие годы тебе желали смерти, — сомнительное удовольствие.
— О чём? — Снежана кривится в уродской улыбке, больше похожей на звериный оскал. Она не в себе. Давно. Безнадёжно. — Если бы ты только знала, сколько раз я вот этими руками пыталась избавиться от тебя!
Пространство вокруг заполняется истеричным смехом, а мне до одури хочется заткнуть уши, чтобы его не слышать.
— Что я тебе сделала, Снежана? — шагаю навстречу, пренебрегая страхом. — За что ты меня так ненавидишь?
— За то, что ты жива, а моя дочь — нет! За то, что у тебя есть отец, а у моего сына – нет! За то, что Петя, вопреки всему, любит тебя, а меня — нет!
— Ты сошла с ума, Снежана! — мотаю головой, надеясь понять эту жалкую, взвинченную тётку, беспрестанно разбрызгивающую свой яд.
— Да! — соглашается та. — Я сумасшедшая! Но у меня на то есть причины! И главная из них — твой отец! Он уничтожил всю мою жизнь!
— Бред! Отец души в тебе не чаял!
— Дура, ты, Рина! Все эти годы он просто пытался искупить свою вину за то, что однажды лишил меня всего! Из-за него погиб мой любимый человек! Под колёсами его дорогого авто умерла моя дочь! Поверь мне, Рина, его показная любовь ко мне неспособна была искупить и сотой доли моих страданий!
Я не могу поверить в то, что она говорит, но вижу в её глазах неподдельную тоску, граничащую с безграничным отчаянием.
— Те таблетки, что ты мне дала… — судорожно начинаю вспоминать.
— Неужели дошло, наконец! И таблетки, и аукцион, и авария! Всё это было сделано мной с одной целью: заставить твоего отца страдать!
— Авария? — робко переспрашиваю.— Какая авария?
— В которой ты должна была сдохнуть вместе со своей мамашей!
— Мама погибла по твоей вине? — каждое слово даётся с трудом, но ещё больнее — осознание, что мамы больше нет из-за больной навязчивой суки, тут же занявшей её место.
— О нет, Рина! Твоя мать погибла не по моей вине, а по моему желанию! Так же, как и ты вчера должна была сдохнуть в руках Макеева. Ну ничего! Нищая, побитая, никчёмная, — ты и так долго не протянешь! Может, оно и к лучшему! Живи, Рина, и мучайся от мысли, что всего лишилась ты по вине своего отца!
Мне хочется вцепиться в её волосы и выдернуть их! Я сгораю от желания расцарапать этой суке всё лицо и выбить из неё каждое поганое слово! Но не успеваю даже открыть рта. Мы обе замираем, стоит оглушительному хлопку сотрясти дом!
— Паша! — на выдохе пронзительно орёт Снежана и, прижав ладонь тыльной стороной ко рту, оседает на пол безвольной куклой.
— Папа! — вторю ей, не решаясь даже взглянуть в сторону кабинета.
Глава 31. Рядом. Вместе.
Лерой.
— Амиров Валерий Таирович, — раздаётсяравнодушный голос сотрудника полиции.
Внутри всё обрывается. Мне тошно от мысли, что я не успел, не помог, оставил Рину один на один с опасностью. В голове не укладывается, как она, напуганная, взволнованная, уязвимая, сможет столкнуться лицом к лицу со своим вчерашним кошмаром. Одна. Без меня. Сердце сжимается до болезненной колики, стоит только представить, как моей девочке сейчасчудовищнострашно и погано на душе, а я ничего не могу изменить. Или могу?
В ушах всё звенит, перед глазами — пелена. Я должен быть рядом с Риной, остальное — неважно! Пячусь назад, вспоминая, где у Горского в доме запасной выход. Я не сдамся! Не имею права тратить время на бессмысленные разборки с полицией, когда моей девочке угрожает очередная опасность.
Ловлю на себе обеспокоенный взгляд Ксюши. Она мотает головой в надежде, что я не наделаю глупостей, сдамся в руки правосудия и выйду на свободу уже завтра стараниями адвоката её отца. Но завтра может быть слишком поздно. Моей Рине я нужен прямо сейчас.
Шаг. За ним другой. Спиной решительноотхожу в сторону длинного коридора, в конце которого есть ещё один выход. Взглядом прожигаю людей в форме, поражаясь их безучастнымлицам. Но уже следующий мой шаг становится последним.
— Куда намылился, Валер? — басит Горский, в медвежьи объятия которого я угодил, не глядя отступая.
Его руки стальными цепями держат меня за плечи. Его голос убивает надежду и будит во мне самого дьявола. Не понимаю "за что". Не могу поверить, что Горский отныне не со мной. Но жёсткий капкан его рук лишний раз убеждает в паршивости момента.
— Я нужен ей! — мой рык сотрясает стены, пока, приложив максимум усилий, пытаюсь освободиться. — Пусти, а то могу позабыть, что ты мой друг; не вспомнить, что ты мне почти отец. Горский, отойди! Иначе покалечу!
Но Колины руки лишь сильнее сжимают меня в своём кольце, не давая возможности пошевелиться. Сука! Несмотря на возраст, Горский силен, как буйвол, и недвижим, как скала.
— Лера, я же сказал, что всё будет нормально! Какого чёрта ты тогда творишь! — громогласный бас обжигает ухо, но что мне его слова? Лишь ещё одно большое разочарование…
— Я тебе верил, как самому себе, — отчаянно вою, продолжая вырываться.
— Так и не переставай этого делать, — чуть тише произносит Коля. — Так надо, понимаешь? Мои люди могут остановить Макеева, избить его, обезвредить, но не арестовать! Поэтому полиция здесь! Они не за тобой пришли, идиот! Онитут, чтобы помочь нам, Амиров! Очнись!
Вновь поднимаю взгляд на гостей в форме и замечаю на их лицах улыбки. Суки, им смешно! Пока мой мир в очередной раз крошился мелкие кусочки, им было весело!
— Я пытался тебе всё объяснить! — слегка ослабив захват, не затыкается Коля. — Говорил, что поедем к Кшинскому, как только сможем! Но куда там? Ты же не слышишь ни черта! Сумасшедший влюблённый дурак!
— Ох, и кого это он мне сейчас так сильно напоминает? — усмехается с другого конца комнаты Катя, жена Горского. — Ты, верно, забыл, что сам творил!
Дорога до дома Кшинских проходит как в тумане. Миронов командным голос раздаёт указания, Горский специально для меня повторяет их слово в слово. Я просто смотрю перед собой и молю Бога, чтобы с мелкой ничего не случилось. Сейчас мне плевать на её просьбы и возражения: сегодня же заберу её в свой дом; как медведь, утащу в свою берлогу и больше никогда не отпущу от себя ни на шаг. Иначе просто сойду с ума!
В сопровождении полиции подъезжаем к особняку, где нас встречают уже знакомые ребята — лучшие люди Горского. Они и сообщают, что Макеев на месте и с собой приволок Снежану, а ещё, что мелкая сидит в своей комнате и в зоне наблюдения замечена не была.
Выдыхаю. С души спадает немыслимой величины груз: не опоздал! Сейчас я рядом! Теперь точно смогу защитить! Главное, чтобы мелкая не наделала глупостей. Выхожу на улицу и зачарованно смотрю в её окна: моя милая девочка, пожалуйста, оставайся у себя!
Горский то и дело подъедает, ехидно подшучивая над моим недавним срывом. Миронов внимательно осматривает всё, что пишут устройства слежения.
— Всё спокойно! — убеждает он. — Остаётся ждать!
Возвращаюсь на пост охраны, и вместе с мужиками сосредоточенно вслушиваюсь в диалог Кшинского и Макеева. Даже через экран монитора вижу Петин страх и то, как старательно он выверяет каждое своё слово. А ещё, что ни черта у него не получается разговорить ублюдка. Всё зря! Макеев диктует свои условия и отец Рины покорно на них соглашается. Разве так провоцируют психов на откровенный разговор?
— Арина Петровна вышла из комнаты, — доносится голос Славика, а я забываю, что умею дышать.
— Куда, мелкая! — оглушаю пацанов своим возгласом, но Рина не слышит, даже не подозревает, что я наблюдаю за ней.
Краем глаза замечаю, как напряглись Горский и Миронов. Ухмыляюсь: придурки вновь готовы скрутить меня в бараний рог, стоит мне только на сантиметр отклониться от плана. А потому делаю вид, что спокоен, продолжая жадно наблюдать за каждым шагом Рины, до хруста сжимая ладонями край стола.
Как ни в чём не бывало Арина спешит на кухню: воздушная, счастливая, только моя! Не могу отвестивзгляд от её забавного хвостика, открывающего безумно привлекательный вид на тонкую шею. И вроде понимаю, что идёт операция, что все вокруг сосредоточены на одной-единственной цели — получить признание Макеева, но как дурак безумно ревную, замечая, что не только я смотрю с восхищением на Кшинскую.
