могу не согласиться. — Каван падает на бок рядом со мной.
Это так странно. Я лежу обнажённая, а он полностью одет. Его губы и подбородок блестят от моих выделений, и он постоянно облизывается, прикрывая глаза, и едва ли не урчит. Это очень странно и теперь немного некомфортно.
— Нет, не нужно. — Каван перехватывает моё запястье. Наши взгляды встречаются. — Побудь ещё немного для меня божеством в истинном своём проявлении.
Я понимаю, что он просит не одеваться.
— Но ты ведь замурован, — шепчу я.
Каван вздыхает и отпускает мою руку. Он садится на кровати и стягивает с себя футболку, обнажая торс и спину. А там множество татуировок. Они все различные. Есть боксёрские груши, нож с розами, клыки, какие-то линии, словно ветки с сухими листьями. Я придвигаюсь ближе к его спине и провожу кончиком пальца по одной из линий.
— Это завораживает, — признаюсь я. — Твои татуировки. Они что-то для тебя значат, да?
— Да. Татуировки стоит делать только тогда, когда не можешь выразить словами какие-то чувства, — кивает Каван и ложится на кровать. Он притягивает меня себе на грудь, и я упираюсь в неё подбородком. Каван накрывает моё обнажённое тело покрывалом, а я обдумываю то, что случилось. И ведь вроде бы всё хорошо. Это был мой самый первый оргазм, но что-то не так. Лицо Кавана не выражает ничего, абсолютно ничего, кроме усталости.
— А какие эмоции тебе сложно выразить?
— Хорошие.
— На это есть причины?
— Ты хочешь узнать о них прямо сейчас, Таллия? — Каван проводит пальцем по моим припухшим губам.
— Если ты хочешь поделиться со мной.
— Не хочу портить всё то, что сейчас внутри меня. Мне комфортно. Я удовлетворён и даже счастлив, — мягкая, но вынужденная улыбка появляется у него на губах, словно он хочет убедить меня во лжи.
— Ты уверен? Ты же не… ну, не…
— Трахнул тебя? — подсказывает Каван.
Смущённо киваю и покрываюсь алым жаром на щеках. Он ещё шире улыбается и целует меня в губы. Я чувствую странный привкус, и это ещё больше смущает меня. Это ведь мой запах, и Кавану совсем непротивно.
— Ты ещё не готова к этому. Я тоже не готов. Хотя так хотел этого, но понимаю, что могу всё разрушить. Я и так вёл себя, как мудак. Ты была права, Таллия. Я считал, что стал противен тебе, или ты осознала, что мы на людях и не хотела, чтобы они поняли, что мы вместе. Затем ты смеялась, болтая с кем-то, как оказалось, это был твой друг, но я ревную тебя к нему. Это злит меня, и я знаю, что никак не могу на это повлиять. Потом ты вела себя крайне странно и сбежала от меня, а я решил, что лучше оставить всё так, как есть.
И вот… ты обнажена, я чувствую тепло твоего тела и все эти восхитительные изгибы, которые хочу целовать до беспамятства, но не могу этого сделать. Не могу. Внутри меня какой-то барьер. Я боюсь испортить твою жизнь, Таллия. Боюсь причинить тебе вред.
И лучше пусть будет кто-нибудь другой рядом с тобой, чем я. В моей голове сейчас полно мусора.
— Потому что я… ничего не умею?
— Таллия, нет. Нет, что ты, — быстро говорит Каван. — Дело не в тебе. Дело в том, что мне, как оказалось, многого и не нужно.
Сам факт того, что ты открылась и не побоялась дать мне доступ к твоему телу, уже для меня достаточен. Я просто не хочу заходить дальше. Не знаю, почему появились такие ощущения, но я не стремлюсь больше обладать тобой.
Его слова ранят меня и сильно. Всё внутри меня сжимается от неприятной боли.
— И ты потерял интерес ко мне, когда получил сам факт согласия, — мрачно заключаю я, отталкиваясь от его груди.
— Таллия…
— Не нужно, Каван, я всё равно, ни черта, не понимаю в близости. Я испытала свой первый оргазм и чувствую огромную вину за собой. Правильно говорил Ал, когда мужчина добивается своей цели, то она перестаёт быть ему интересной. Да, между нами не было большего, и, наверное, мне стоит тебя поблагодарить за то, что ты не пошёл дальше и не лишил меня того, о чём я пожалею. — Закутываюсь в покрывало и быстро направляюсь в ванную.
— Таллия, это не так.
— А как, Каван? Как? — злобно спрашиваю, поворачиваясь к нему. — Поэтому сейчас я чувствую себя грязной. Чувствую, что это было странно… очень странно, словно ты галочку поставил. Я не хочу быть чьей-то галочкой. Мне кажется, что ты сам не знаешь чего хочешь. Ты выдумываешь за меня чувства и веришь в них, а это причиняет мне боль. Я не понимаю тебя и не пойму. Сейчас не хочу даже понимать, потому что ты объяснить мне не можешь, ограничиваясь словом «не готов». Но если ты не готов сейчас, то не будешь готов никогда. Вот в чём суть, Каван, я понятия не имею, что творится у тебя в голове. Да, я стараюсь тебе нравиться, и даже… бесстыдно вела себя, чтобы каким-то образом склонить тебя к честности, но ты отстранился, снова став холодным. Не понимаю, и мне… — прикладываю ладонь к груди, а глаза жжёт от обиды, — больно, понимаешь? Больно оттого, что ты отталкиваешь меня, хотя после таких моментов люди должны быть ещё ближе, но у нас всё иначе. И теперь я точно знаю, что ничего не получится. Чем больше я буду привыкать к тебе, тем сильнее ты будешь бороться с собой и отталкивать меня. Однажды ты оттолкнёшь так сильно, что я упаду и не смогу подняться. Знаешь, вместо того чтобы говорить мне о том, что тебе достаточно вот этой капли близости со мной, тебе следовало сначала разобраться в себе. Я понимаю, что ты привык к тем, кто удовлетворяет твои потребности и уходит, не говоря ни слова. Но я не шлюха и не одна из тех девочек, которых ты манишь пальцем. Я другая. И я была абсолютно искренней с тобой, а ты словно плюнул мне в душу. Не знаю… но мне точно сейчас не нравится всё, что случилось. Мне не нравится это, потому что ты ведёшь себя по какому-то собственному плану. Определись с тем, что ты хочешь от меня,
