бы того момента, когда я осознаю, что ты любишь меня, а мне не требовалось бы это осознание. Я действовал бы умышленно. Я плевал бы на твою любовь. Мне она была бы не нужна, как и ты сама, — безжизненный голос нагоняет в голову мысли. Боюсь, что именно к этому всё и идёт. — Но знаешь, что?
— Что?
Закручивающийся в вихрь снег становится ему больше неинтересен. Кирилл устремляет взгляд на меня. Молчит, откинув голову на подголовник.
Сомневается ли? Или слова правильные подбирает?
— Я долго размышлял об этом. Не хотел верить твоим словам, ведь сам замечал в тебе изменения... Твоя грудь... бёдра, но раз так, то я даже благодарен тебе за эту ложь! Лже-беременностью ты ускорила процесс моего становления, — подносит ладонь к моей щеке и нежным поглаживанием снова будит во мне приятные воспоминания. — Кто, если бы не ты, Яна? Кто?
Я не выдерживаю. Встаю с кресла и тянусь к нему. Кирилл предусмотрительно выдвигает сиденье назад, давая мне возможность сесть к нему на колени, обвить руки вокруг шеи.
— Прости меня, если сможешь, — шепчу, положив голову ему на плечо.
— Давно уже простил, просто признавать себе не хотел. Хотел лишь ответить ударом на удар и уйти. Сбежать, как делал это раньше, но понял, что не смогу себе этого простить. Никогда бы не простил себе такой гнусный поступок! Это ведь были не пустые слова. Я действительно люблю тебя, как какой-то мальчишка безумный. Я многое переоценил. Если раньше я думал, что живу исключительно для себя, то теперь я вижу разницу. Всё это время я жил не для себя, а себе же во вред. Сейчас я имею чёткое представление того, чего хочу от жизни, — он бережно обнимает меня, перебирает мои волосы. — А теперь поехали уже в аэропорт?
Хоть на Луну за лунными камушками!
— Тогда сначала надо заехать домой за документами, — грожу ему пальцем, тот хмурится из-за мысли, что придётся вернуться туда, откуда только что сбежали. — Но учти, я не выйду за тебя.
— Это почему?
— Хотя бы потому, что этим самым ты просто хочешь доказать нашим родителям свои серьёзные намерения. Не нужно спешить, Кирилл. Не нужно, хотя бы потому, что я пока тебя совершенно недостойна.
Пробурчав что-то невнятно, Кирилл как обычно фыркает, когда чем-то недоволен.
— Ты достойна совершенства. А я кто, м? — самодовольно ухмыляется, ткнув себя в грудь. — Правильно, совершенство. По-моему, тут всё сходится.
— Не могу с этим не согласиться.
Я перебираюсь на своё место. Кирилл заводит мотор, включает заднюю передачу. Колёса прокручиваются, а мы так и стоим на месте. Глубоко увязли в снегу, что Кириллу приходится несколько раз менять положение руля, пока в результате мы не выбираемся из снежной ловушки.
Дальше слышится телефонный звонок, на который Кирилл реагирует лишь тем, что просто смотрит на имя звонящего. Сбрасывает вызов. Насупившись, убирает телефон в карман. Мысли ревностные лезут в голову сразу же, но я гоню их поганой метлой.
После того, что услышала... Разве после всего я могу в нём сомневаться?
Через пару минут звонок повторяется, а затем Кирилл слишком импульсивно отвечает:
— Да что нужно? Ты же видишь, что я не беру трубку. Значит, не хочу разговаривать! — рявкает он так громко, что я подпрыгиваю на месте. Смотрю на него, тот, убрав динамик ото рта, произносит "мама". — О чём ты хочешь поговорить? Я как раз сейчас с ней! Нет, мы уезжаем. Давай поговорим как-нибудь через недельку, — после паузы Кирилл недовольно блякает. — Ладно, через пять минут!
— Родители почему-то настроены против нас. Похоже, они не дадут нам быть вместе.
— Пф! Будто их кто-то спрашивать будет! — он подхватывает мою ладонь, лежащую на бедре, подносит к губам. — Что бы они ни делали, я буду всё делать по-своему, прелесть моя. Со временем они привыкнут. Просто твоя мать действительно думает, что я испорчу тебя. И, в какой-то степени, я могу её понять. Я бы тоже беспокоился о своём ребёнке, как, думаю, и ты.
— Ты прав, им нужно дать время.
Кирилл паркуется напротив моего дома. Он просит, чтобы я поторапливалась и ничего лишнего не брала в поездку.
Моих родителей, к счастью, дома не оказывается. Возможно, они у Ярцевых, поэтому я быстро нахожу свои документы. Все, которые у меня есть. Набиваю чемодан вещами, первыми, которые попадаются под руку, а самое главное — нахожу ожерелье, подаренное Кириллом, вешаю его на шею. Спускаюсь на первый этаж, а там уже стоят двое: мама и её паршивое настроение.
— И куда это ты собралась с вещами? — преграждает она мне проход, готова глотку разорвать любому, кто осмелится выйти отсюда.
Что за враждебный настрой? Неужели она не совершали подобные поступки, будучи молодой и глупой?
— К Кириллу, — отвечаю, не вдаваясь в подробности.
Поправив очки, она осматривает меня снизу-вверх. Так, как будто в первый раз увидела вообще. Морщит нос, словно увиденное её ой как разочаровало. А мне неприятно оттого, что самый близкий человек делает сейчас всё, чтобы я же отдалилась от неё.
Меня снова хотят опустошить. Собственная мать желает вырвать кусок из меня, чтобы изо дня в день я чувствовала фантомную боль там, где сейчас только-только начинает заполняться теплом пустота.
Не позволю! Не дам рушить мою жизнь никому.
— И давно у тебя... с этим? — мама пренебрежительно акцентирует последнее слово.
Ставлю чемодан на пол у своих ног, предчувствуя, что наш разговор затянется на неопределённое время.
— Прилично уже! Так что зря ты о нём так отзываешься! Он ничего плохого мне не сделал и не сделает никогда!
— Да что ты? — выдавив из себя саркастический смешок, она скрещивает руки на груди. — Ты в этом так уверена? А как же беременность? Правда, я так и не поняла, с чего вдруг Кирилл бросался за столом такими фразами. Ты его обманула?
И она туда же... Да когда же это уже закончится?
— Как же меня все уже достали с этой беременностью! — я хватаюсь за голову, согнувшись в три погибели. Только смогла забыться и снова давят на больную мозоль. — Нет никакой беременности! Не было и нет! Всех обманула! Я только и делаю, что обманываю всех!
Мама уходит в раздумья, пальцем постукивая по подбородку. Я падаю на лестницу и прячу от неё свой взгляд, зажав коленями голову.
— Аборт, значит, сделала? — бурчит себе под нос, а у меня от её философских размышлений волосы на загривке дыбом становятся. Да как ей в голову такое пришло? — И после этого
