ты гад своим собственным языком подавился!
* * *
Спустя примерно полчаса мы отъезжаем от дома, где я прожила несколько месяцев и планировала воспитывать своего малыша. Возможно, меня бы охватило гораздо больше эмоций в связи с переездом, если бы не этот чёртов поцелуй, от которого меня до сих потряхивает.
Я никак не могу даже мысленно принять тот факт, что Воронцов меня поцеловал. Это просто дико. Странно. Невероятно. Мой босс, который большую часть времени, что я работаю в АртПитерГрупп, меня ненавидел, постоянно шпынял и дёргал, вдруг набросился на мои губы, якобы для того, чтобы я перестала ему выкать.
Невольно прикладываю пальцы к губам. Они всё ещё горят, поцарапанные щетиной на его щеках и подбородке.
Между ног снова ноет от воспоминаний о поцелуе, о чувствах, которые он во мне вызвал.
«И учти, Александрова, услышу «Глеб Викторович» и могу подумать, что тебе понравилось со мной целоваться, и ты специально на обмен жидкостями напрашиваешься».
Козёл…
Но я не могу врать самой себе, что мне было неприятно с ним целоваться.
К сожалению, это было даже слишком приятно. Настолько, что я от шока до сих пор отойти не могу.
Машинально скашиваю взгляд на Воронцова. Он спокойно ведёт машину, лениво покручивая руль. У него будто ничего и не случилось. Как всегда каменный, холодный…
Хоть я его и осадила в квартире и явно чувствовала его желание, когда он меня целовал, всё же у меня нет никакой уверенности, что на Воронцова поцелуй произвёл хотя бы отчасти такое же впечатление, какое произвёл на меня.
Наверное, он не почувствовал ничего особенного, поэтому ему удаётся сейчас оставаться таким отстранённым.
Боже, о каком бреде я думаю? Меня волнует, насколько сильно мой босс меня хочет снова поцеловать?!
Ну, проверить легко. Снова назвать его «Глеб Викторович», и будет ясно…
«Господи, Инна, что за чушь в твоей голове?!»
Сигнал телефона в сумке прерывает поток моих неадекватных мыслей. Я достаю мобильник и разблокирую экран. Сообщение пришло. Номер не определён.
Хмм. Странно.
Открываю содержимое «Привет. Как дела?»
Ошиблись что ли?
Не придав значения, бросаю телефон обратно в сумку.
– Тот альбом с фотографиями в квартире… Ты сделала все эти фото? – голос босса прорезает пространство автомобиля.
Я поворачиваюсь к нему, вспомнив, как он листал альбом, пока я заклеивала коробки. Мне тогда стало жутко неловко, и я забрала у него своё небольшое портфолио, не дав досмотреть до конца.
«Это личное!» – рявкнула. Воронцов решил не спорить. На удивление…
На самом деле, я этот альбом собираю уже давно. Что-то вроде хобби. Так я реализую свою страсть к фотографии.
Свои работы до этого я никому не показывала. Стеснялась. Да и сейчас стесняюсь. Тем более неловко обсуждать это с Воронцовым. Не хочу, чтобы кто-то критиковал мои фото. Я их делаю для себя. Это мой маленький мир, маленькая жизнь, которую я создаю с помощью фотоаппарата.
– Да. Я, – киваю сдержанно, не выказывая интереса к данной теме.
Телефон в сумке снова пиликает.
Очередное сообщение с неопределённого номера «Почему молчишь? Не скучала даже?»
Я быстро набираю «Кто это?» и нажимаю отправить. Ответа не приходит.
Либо ошиблись, либо какие-нибудь подростки прикалываются. Включаю беззвучный режим и окончательно убираю мобильник в сумку.
– Хорошие фотографии, – после минуты молчания Воронцов делает неожиданный комплимент моим работам. – Ты умеешь поймать кадр и выбрать нужный ракурс. И свет с тенью хорошо ловишь.
Я теряюсь, потому что никак не ожидаю от него столь высокой оценки своих работ. Меня в который раз за последний час накрывает от шока и неловкости.
Взгляд невольно скользит по рукам Воронцова, которые совсем недавно трогали меня. Его пальцы поглаживают руль, а я вспоминаю, как они гладили меня между ягодиц, погружались в пупок…
– Спасибо… Глеб… – выдыхаю хрипло.
Я теперь никогда не смогу спокойно смотреть ни на его руки, ни на его губы.
Остановившись на светофоре, мужчина отрывает взгляд от дороги и переводит его на меня.
– Спасибо, Глеб… Викторович? – уточняет сипло.
По животу словно хлыстом ударяет.
– Нет… Спасибо, Глеб…
Просто Глеб.
Воронцов усмехается, загорается зелёный, и мы вновь трогаемся с места.
Глава 62
– Если чего-то из мебели не хватает, скажешь, докупим.
– Да нет, – пожимаю плечами, обводя взглядом свою новую комнату. – Всё хорошо. У меня же не так много вещей, так что места мне хватит с излишком.
Сев на кровать, смотрю на стоящего на пороге Воронцова. Он облокотился о дверной косяк плечом, его руки скрещены на груди.
На какой-то момент мы оба замолкаем. Не знаю о чём думает он, а мне просто неловко. Я понятия не имею, как теперь себя вести после… после этого поцелуя.
Боже, да у меня до сих пор в голове не укладывается, что он это сделал! Я всего чего угодно могла ожидать от этого мужчины, но только не подобного.
И что теперь? Как мне теперь с ним разговаривать? Мало того, что пришлось привыкать к мысли о том, что во мне побывала его сперма, так теперь ещё и слюна…
От своих же собственных мыслей краснею как рак. Господи, зачем я сейчас об этом подумала? Дети. Во мне его дети. А не… биологические жидкости…
– Ну хватит, – усмехнувшись, Воронцов закатывает глаза.
– Чего хватит? Вы… ТЫ, – поспешно исправляюсь. – Ты вообще о чём?
– Хватит сидеть и себя накручивать. Всего лишь поцелуй, Инна. А ты уже из него целую трагедию сделала.
– С чего ты взял? – отвожу взгляд в сторону. – Да я и думать об этом забыла.
Хочется ещё фыркнуть для убедительности, но я не решаюсь. Актриса из меня, мягко говоря, так себе. Так что лучше не рисковать.
– Ты слишком громко думаешь, – усмехается. – У тебя все твои заморочки на лбу бегущей строкой прописаны. Так что можешь не оправдываться.
– Глупости… – шепчу себе под нос и начинаю нарочито заинтересованно ковырятся в коробках по одной вытаскивая из них свои вещи.
“Всего лишь поцелуй”. Почему-то эта фраза цепляет. И на душе от неё остаётся какой-то неприятный осадок.
Мне наверно никогда не удастся понять этого мужчину. Я, например, не понимаю, как можно так беспечно относится к подобным вещам. “Всего лишь поцелуй”, “Всего лишь секс”. Я так не могу. Если
