с Ковальским потерпела крах, когда он сам едва не стал жертвой, а других у меня так и не появилось.
Когда раздается звонок в дверь, я сама готова в обгон Марата бежать в холл, чтобы открыть, однако, когда я вижу гостью, невольно делаю несколько шагов назад.
Это та самая сексапильная блондинка из его офиса. Что ж, зря я удивлялась ночным визитам, уверена, у них это не редкость. Обидно только, что вряд ли она, действительно, принесла нам какую-то важную информацию, наверняка это был лишь предлог для того чтобы увидеть любимого босса.
— Знакомьтесь, Альбина — это Алиса, Алиса — Альбина, — галанто представляет нас Скалаев и даже бровью не ведет. А вот девушка, наоборот, кажется, смущается.
— Мы уже виделись, — не могу удержаться от язвительно взгляда. — В твоем офисе, ты забыл?
На секунду на его лице появляется задумчивость, а затем он как ни в чем ни бывало произносит:
— А, ты о том спектакле? Ну ты же сразу поняла, что ничего не было.
— О да, — парирую я, — а ты мне предложил любезно снять штаны для того чтобы продемонстрировать улики.
Не знаю почему я так завелась, я ведь еще тогда дала ему понять, что его спектакль не произвел на меня впечатления, но этот ночной визит… Ну не ревную же я, в самом деле! Или ревную?
— Ты что? — слегка заикаясь спрашивает Альбина. — Что именно ты там демонстрировать собрался, Марат Константинович?
Мне кажется, или ее голос сейчас звучит угрожающе?
— Я был в отчаянии, — ржет Марат и пытается увернуться от увесистой папки, которой эта дама пытается его огреть. — А все ты со своим: любая помощь, Марат… Я же твой друг.
Он настолько смешно передает ее интонацию и вкупе с тем, что Альбина все еще пытается дотянуться до него папкой, это вызывает во мне какую-то волну неконтролируемого смеха. Да, несмотря на то, что я тогда не поверила в их спектакль, сейчас я чувствую облегчение и поэтому, растягиваю губы в искренней улыбке, когда Альбина все-таки отвлекается от попыток убить своего босса и обращаясь ко мне, смущенно произносит: — Прошу прощения. И за офис, и за вот это, — трясет папкой.
— Прощаю, — киваю ей и на правах временной хозяйки предлагаю:
— Давайте я заварю чай.
— Если можно, мне кофе, — отвечает девушка, направляясь на кухню.
— Не поздновато для кофе? — интересуется Марат, засыпая зерна в кофемашину.
— Если учесть, что за последние двое суток я спала всего часа два и те — на клавиатуре, то не поздновато.
— Намекаешь, что я должен выписать тебе премию?
— Не намекаю, прямым текстом говорю, — смеется она. — Только подожди пока расскажу что мы нарыли, уверена, к концу моего рассказа сумма премии вырастет в геометрической прогрессии.
— Даже так, — Марат сводит брови к переносице и ставит перед ней чашку с кофе. — Слушаю тебя очень внимательно.
— Вообще-то, это Ваня первый нашел зацепку, — говорит она и поясняет для меня: — Ваня — это наш финансовый гений. В общем, как ты и сказал, мы стали перепроверять каждую сделку именно после того как Михаил Крейтор отошел от дел. И там…, — она делает большой глоток кофе и вздыхает: — Боже, в моей голове все разложено по полочкам, но как это все объяснить и вас не запутать…
— Ты давай уже хоть как-нибудь объясняй, — нетерпеливо командует Марат, — а то премию себе выбила, а как рассказать не знает!
— Ладно-ладно, не кипятись, — она примирительно поднимает руки. — Короче, если что-то будет непонятно, вы меня тормозните, пожалуйста. Есть такая фирма Инвесткрай, принадлежит она…
— Геннадию Красильникову, — подхватываю я.
— Это не ему ты работников МиКрейта собиралась передать? — вспоминает Марат.
— Ему.
— Вот как, — хмыкает Альбина. — Неожиданно. Но ладно, так будет даже проще объяснить. В общем, их отчетов у меня, конечно, нет, поэтому сужу только по тому что нашла в сети. Года три назад компания начала испытывать первые трудности. Красильников и раньше не гнушался рисковыми сделками лишь бы пополнить свои активы, а тут я так понимаю, он встрял с венгерской “Марвин”.
— Что-то такое припоминаю, — чешет затылок Марат. — Они тогда объявили себя банкротом едва подписали контракт в ним, да?
— Да. И я так подозреваю, что именно тогда Красильников потерял большую часть своих активов, чтобы рассчитаться с долгами. Но… два года назад у руля МиКрейта встал Ковальский и неожиданно дал нехилый займ Инвесткраю.
— Займ своим прямым конкурентам? — переспрашиваю удивленно.
— Именно. Причем, не деньгами, а активами. Они перевели часть вкладов, подозреваю, без информирования клиентов, на счета Инвесткрая. Этой заплатки хватило примерно на год, слухи о том, что у Красильникова дела пошли в гору быстро распространились и народ снова с задором понес ему свое бабло. Которое он использовал не на рост, а чтобы заткнуть предыдущие дыры.
— Типа финансовой пирамиды? — Подхватываю я.
— Вроде того, но вместо наивных пенсионеров, бабло ему несли лучшие компании страны.
— И рост в отчетах шел исключительно за счет новых влияний? — вздыхает Марат. — А мне ведь казалось, что как-то слишком подозрительно у него дела идут в гору, когда он нормальных контрактов сто лет не заключал.
— Именно. На самое ужасное не это, — заключает Альбина с похоронным голосом. — МиКрейт продолжал вливать в него деньги.
— Да ладно? — удивляется Марат.
— Я Ваньке то же самое сказала, — вздыхает Альбина. — Такое впечатление, что Красильников каким-то образом очень крепко держал Ковальского за… Ну, вы поняли.
— Они оба знали, что если правда вскроется, то Ковальский вылетит из своего управленческого кресла. То есть, первую сделку он еще мог провернуть по незнанию, но дальше… он сознательно рисковал МиКрейтом, лишь бы защитить свой зад?
— Он не просто рисковал МиКрейтом, — печально заключает бухгалтер. — Он его топил.
— В смысле, топил? — Марат выхватывает папку из ее рук и торопливо просматривает документы, а затем едва слышно ругается.
— Что там? — спрашиваю на удивление ровным голосом. Не этого ли я хотела? Не этого ли добивалась с самого начала? Если Ковальский успел собственноручно развалить компанию за
