— А преподаватели?
— Не парься, травить тебя никто не станет. Ты же тоже будущая гордость, да? Не всякий студент способен все республиканские предметки «взять» и так гореть учёбой, как ты. Они же не дураки.
— Почему вы сцепились с этим…
Демид становится мрачнее тучи и со злостью слова выталкивает:
— Потому что он пробрался в кабинет тренера и пошаманил с моим списком контактов. Его сдал Юрка, нападающий.
— Я звонила тебе…
— Ну вот потому я его и готов был грохнуть. Я даже себе никогда не позволял твой номер в чёрный список заносить, — невесело шутит, а я утыкаюсь носом в его широкую грудь.
— Что это за люди, а? Почему каждый считает, что имеет право рушить нашу с тобой жизнь? Почему опять всё повторилось?
— Везунчики мы с тобой, — слышу в его голосе усмешку, только очень горькую. — Зато мы уже не дети, должны были поумнеть. Поумнели же?
Смеюсь и плачу одновременно, выливаю из себя всю тоску, цепляюсь за порванную футболку. Демид тихонько качает меня из стороны в сторону и поёт ту самую колыбельную, которая успокаивала меня в детстве.
Я не знаю, что будет с Никитой за его поступок. Уверена, что готовил он это долго и тщательно. Когда он говорил мне, что Демид меня не простил, пытался уже тогда посеять зёрна сомнений, подготавливал почву. Пытался заставить меня усомниться в Лавре уже тогда. Только я верю ему больше, чем себе — так исторически сложилось. В его ненависть верила, а потом в любовь. Наверное, именно поэтому пришлось применить тяжёлую артиллерию, только ни один план не бывает без изъянов.
Но отдать ему должное, я повелась. Только ничего бы ему это всё равно не дало, с ним бы я не стала строить отношения даже запри он меня в подвале.
В дальнейшей суете мы узнаем важные подробности. Тренер собирает команду, разрешая мне, как пострадавшей стороне, тихонечко присутствовать в комнате. Предусмотрительно Обухов садится рядом с Демидом, отсекая того от поникшего Кирилла.
Кирилл оправдывается и рассказывает, почему пошёл на это.
— Я… — отводит взгляд, ковыряет носком кроссовок шов на плитке. И чуть ли не криком заканчивает мысль: — Я в тотализатор проиграл. Поставил на Манчестер, а они вылетели. Продулся начисто, все бабки спустил.
— И Никита тебе занял?
— Да, — уже тише. Поднимает взгляд на тренера, смотрит на него с надеждой. — Пожалуйста, не выгоняйте меня из команды. Дайте шанс.
— Один раз проиграл?
— Да он постоянно ставки делает! — кричит, подскакивая с места, тот самый парень из коридора. — Скоро мать родную продаст.
— Значит, игроман? Вычёркиваем.
— Но тренер! Не надо, тренер! Я завяжу.
Тренер мрачно смотрит на него, крутит в руках карандаш. а он в мощной ладони кажется совсем тоненьким, как ивовый прутик.
Я сижу, слушаю всё это и вздохнуть боюсь, чтобы не пропустить ни единого слова.
Нет, я передумала. Никита — не трус. Он паук, который раскидывает свои сети, вплетая туда всё больше и больше людей, опутывает, не гнушается никакими методами. Это даже восхитительно — моей маме такой зять очень бы понравился. Из них бы получилась отличная команда лжецов и лицемеров.
Разбирательство длится ещё долго, и всё это время я думаю о самых разных вещах. Вспоминаю прошлое, глядя на напряжённую спину Демида, думаю о будущем. Не знаю, каким оно будет, но я очень хочу, чтобы парень этот с невыносимо мудрыми глазами, проживший, кажется, тысячу жизней, всегда был рядом.
54. Ярослава
Даже после собрания на базе царит суета: взбудораженные парни громко обсуждают случившееся, спорят до хрипоты, разбредаясь кучками по большому дому. Спать уже никому не хочется, и только тренер хмурится, опасаясь, что команде не хватит сил собраться для последнего рывка, до того будут морально измотаны. Впрочем, не мешает чесать языками, а ещё поступок Кирилла совершил маленькую революцию: мальчикам вернули телефоны, и теперь они счастливы, что хотя бы таким способом, потеряв одного бойца, но заслужили эту поблажку.
Я не хочу путаться под ногами, потому присаживаюсь в кресло у окна и тихонько жду, когда буря утихнет. Сливаюсь с обстановкой в гостиной, размышляю о всяком, хотя от бесконечных мыслей голова тяжёлая, будто бы свинцовая. Глаза слипаются — ужасно хочется спать. Но в таких условиях, когда, кроме меня в комнате несколько чужих парней, сон — отвратительная идея.
В рюкзаке лежит мой выключенный телефон, но я не могу продолжать прятаться от реальности. Она меня всё равно достанет, если решила, что сбегать никуда не буду, а продолжу учиться и идти к своей мечте, несмотря ни на что. Тем более на подонка Никиту.
Наполняю лёгкие спёртым воздухом, в котором витает слишком много тестостерона и показной мачистости, включаю телефон. Пора поднять голову из песка и посмотреть на мир широко распахнутыми глазами. Да, будут обсуждать, да, все видели нашу с Демидом близость. Ну и что? Я никого не убила, никому не перешла дорогу и даже не с чужим мужем непотребствами занималась, не с преподом, чтобы от позора отмываться.
Так я убеждаю себя, заходя на сайт универа — там, внизу страницы, ссылка на вузовскую болталку. Именно туда Никита в ряду прочего скинул видео.
Нет, невозможно столько нервничать. Скоро накопится критическая масса переживаний и тревог, и меня просто вырубит, я свалюсь где-нибудь посредине дороги и не поднимусь, пока ментально не восстановлюсь.
Дрожащими пальцами я жму на ссылку, морально готовясь к тому, что сейчас на меня навалится снежный ком сальных шуточек, намёков и откровенных издевательств, но ничего подобного не происходит. Раз за разом, сколько бы я не пыталась войти в болталку, меня выбрасывает на белую страницу, в центре которой угрожающая надпись о профилактических работах. Как водится, просят прощение за неудобства. Хм, как вовремя профилактику устроили, да?
Демид появляется в гостинной, бледный и серьёзный, но стоит мне ему улыбнуться, отвечает тем же. Расслабляется, взгляд теплеет, оттаивает. Лавр прячет в карман спортивок телефон, по которому напряжённо общался с кем-то последний час, подходит и присаживается на корточки напротив, снизу вверх в глаза заглядывает. Протягивает руку, гладит мою щёку, а я трусь о ладонь, зажмурившись.
— Это твоих рук дело? — губы сами по себе расплываются в такой широкой улыбке, что уши болят. — Профилактика в болталке?
— Ага, — смеётся, и звук этот как музыка. Обожаю, когда он смеётся. — Я же говорил, что по возможности уладил всё, что мог. Техническую часть так точно, потому расслабься.
— Это хорошо, что ты такой умный.
— И красивый, — Демид подаётся вперёд, целует меня в нос, щёку, перемещается к уху и замирает в нескольких сантиметрах. — Я договорился с тренером. Он меня отпустит на сегодня.
Его слова заставляют меня распахнуть глаза от удивления. В смысле? А как же последняя тренировка?
— У тебя сейчас глазные яблоки выкатятся, — тихо посмеивается и поднимается. — Всё равно вечером парни с базы уже возвращаются, тренировка эта последняя уже ничего не даст. Либо мы выиграем, либо нет. Перед смертью не надышишься.
Я чувствую, что он чего-то не договаривает. Сомневаюсь, что грозный тренер вот так взял и просто отпустил Демида. Угадав ход моих мыслей, Лавр взмахивает в воздухе рукой и морщится. Значит, не будет рассказывать, чего ему это стоило.
Я только одного боюсь, потому кладу Демиду руки на плечи требую ответить на один-единственный вопрос:
— Ты точно из команды не ушёл? Не совершил глупость?
— Нет, — короткое слово, и после него приходит облегчение.
— Смотри мне, — шутливо пальцем грожу, Демид головой качает и улыбается одними глазами.
— Смотрю, что ты самая лучшая девушка на свете, — говорит так искренне, что у меня дыхание перехватывает от острого желания разрыдаться, но я прикусываю щёку с обратной стороны и сдерживаю порыв.
— Кирилла выгонят? — перевожу разговор, пока нас с Демидом не засосало в пучину ванильного болота.
