собой насмешливый прищур глаз и ехидство губ, и высокомерие вздернутого подбородка.
– Почему? – с запинкой спросила она.
– Потому что мы давно уже семья, – ответил Адам спокойно. – А в семье никогда и никого не бросают и не забывают. Так говорится в вашем любимом мультике про зубастое чудовище?
– «Лило и Стич», – слезы хлынули как-то сразу, как будто внутри Аси кто-то повернул вентили. – Мамочки! Адам заговорил цитатами из мультфильмов, как живой человек! Перестань немедленно, у меня сейчас сердце выскочит из груди, а мне нельзя так волноваться!
– Тише, – Адам принялся ее укачивать, как ребенка, – тише. Знал бы я сразу, что мультики оказывают на тебя такое влияние, то сразу бы начал с козырей.
– Не мультики, – она задрала к нему голову, – ты.
И, потянувшись, поцеловала его мокрыми, дрожащими губами.
Вот теперь и он ощутил, что инфаркт где-то близко.
– У тебя будет куча проблем, – лихорадочно говорила она, осыпая его беспорядочными поцелуями.
– Ну и пусть.
– Ты возненавидишь меня.
– Переживешь.
– Иногда будет больно.
– Я люблю тебя.
Ася замерла, испуганным зайцем, потом обхватила его лицо руками, чтобы посмотреть в глаза.
– Соображаешь, что говоришь?
Адам был без сил. Он как будто пробежал марафон. У него не было больше ничего, что он мог бы еще бросить в топку ее сомнений.
Поэтому он только повторил упрямо:
– Я люблю тебя. И делай с этим, что хочешь.
Ася облизнула пересохшие губы, все вглядываясь и вглядываясь в выражение его глаз. Как будто читала одну из своих любимых книг.
– Да, – сказала она, наконец.
– Что? – не понял он.
– Давай поженимся, раз ты этого так хочешь.
От облегчения он и сам едва не расплакался. Сжав ее в объятиях, Адам притих, пытаясь сообразить, что сейчас только что произошло.
Как бы то ни было, он разберется со всем позже. Будет двигаться медленно, проживая один день за другим.
У них с Асей теперь много времени.
Реальность медленно возвращалась.
Кажется, сквозь огромные окна на них глазел весь офис.
Ева стояла на верхней ступеньке веранды, и бог знает, сколько она здесь уже была.
В дверях неловко перетаптывался Линар и никак не мог определиться, ржать ему или злиться.
Звеняющую тишину нарушила его дочь.
– Ася, – спросила она, – ты женишься на папе?
Та всхлипнула.
– Женюсь, черт меня подери, – и расхохоталась, несколько истерически.
Ева нахмурилась, не одобряя такого веселья в столь серьезный момент.
– И станешь моей мачехой?
– И отправлю тебя в зимний лес за подснежниками.
– Ну Ася! – Ева даже ногой топнула. – Ты же уже взрослая!
– Давай обойдемся без всяких мачех, – взмолилась Ася. – Меня от слова «муж» уже в дрожь бросает.
Ева подошла ближе и, отодвинув Адама, села между ними. Вика вышла на веранду и набросила на плечи своего шефа пальто. Подошла к Линару.
– Опять дурдом в нашей конторе, – пожаловалась она. – С тех пор, как мы взяли в штат эту женщину, тут нескончаемое шоу.
– А как твоя козявка будет тебя называть? – требовательно спросила Ева.
– Марьей Михайловной… – ляпнула Ася и вздохнула, отгоняя от себя лиходейское настроение. – Мамой, – поправилась она мягко. – Мой ребенок будет называть меня мамой.
– Тогда и я как козявка, – определилась Ева, забираясь под плед. – Будешь моей другой мамой. Административной.
– Альтернативной, – поправила Ася с улыбкой и расцеловала Еву. – Мне кажется, что ты очень хорошо решила.
– Я умная. Димдим говорит, что у меня высокий кью-кью.
– Айкью.
– Они это все серьезно? – спросил Линар у Вики.
– Кто поймет этих психов, – пожала она плечами. – Сделать вам кофе?
– А коньяк найдется? Я как представлю лицо отца, так у меня нервный тик начинается.
– А ты зачем вообще приходил? – опомнился Адам, не в силах оторвать взгляда от того, как крохотные ладошки гладят и гладят Асины взъерошенные волосы.
– А зачем я приходил? – повторил Линар растерянно. – А! Я тебе ключи привез от квартиры жены. Ты же ремонт затеял, а там никто не живет… Кстати, на следующей неделе прилетает Ильдар в отпуск. Приходи в гости с… этой самой… семьей.
– А как же твоя мама? – удивился Адам.
– Да черт с ними всеми, – вдруг рассердился Линар. – Как они мне все надоели! Не волнуйся об отце, я не позволю ему сесть тебе на голову… Раз уж у вас тут Шекспир сплошной.
– Кто? – спросил Адам.
Пятая татуировка Аси гласила: грека реку или река греку?
– Это безумие, – сказала Ася, обмахиваясь кипой документов на всех детей оптом.
– Это семья, – поправил ее Адам.
– В нашем случае это одно и то же, – засмеялась она, оглянувшись на него, и нахмурилась. – Адам, твоя мама вот-вот хлопнется в обморок. Дай-ка сюда этого нового ребенка.
– Перестань называть Марусю новым ребенком, – возмутился Адам, отстегивая слинг.
– Перестаньте называть Мириам Марусей, – возмутилась Мадина, действительно очень бледная.
На русско-абхазской границе было многолюдно и жарко.
Асе казалось, что они пролетели половину страны быстрее, чем двигались к таможенному досмотру.
Степан уже весь извертелся, и Ева с Димдимом катали его, как мартышку, на вытянутых руках. Маруся в слинге глазела по сторонам круглыми черными адамовыми глазами.
Мадина держалась стойко, но была до смерти испугана.
Понадобилось много времени и сил, чтобы наконец оказаться здесь.
Перед Асей загорелся зеленый сигнал, и она, потянув Димдима за собой, а вместе с ним и остальной детский паровозик, шагнула в кабинку. Усталый таможенник посмотрел на ворох свидетельств о рождении с обреченностью.
– Мириам Адамуровна, один год, – произнес он.
– В слинге, – пояснила Ася, привставая на цыпочки, чтобы было лучше видно. – Это самый новый ребенок.
– Дмитрий…
– Я, – Димдим поднял руку, как на уроке. – Я племянник, мне двенадцать. Там где-то нотариальная доверенность от моих родителей. По правде говоря, не люблю жару. Я бы сюда в жизни не поехал, но Ева одна не вывезет такую толпу родни.
– Ева – это я, – Ева кивнула на свое свидетельство. – Ева Адамуровна, девять лет.
– И Степан Адамурович, – Димдим поднял Степана на руки. – Четыре года. Заноза в одном месте.
– В заднице, – пояснил Степан на случай, если таможенник не понял.
Ася посмотрела в потолок.
– Цель визита? – спросил таможенник.
– Встреча с родственниками, – отозвалась Ася, – моя свекровь из Абхазии.
После этого таможенник утратил к ним всякий интерес, и пытка прохождения границы осталась позади. Они воссоединились на бетонной площадке за зданием и побрели в сторону огромной стоянки. Водители маршруток и такси едва не хватали их за руки. Такая большая толпа с чемоданами, детьми и явной платежеспособностью казалась им
