самого раннего детства просто обожал Фарида. Всегда безмятежно залезал к нему на колени и приносил ему свои игрушки, и дергал за галстук, и не боялся ни громкого голоса, ни резких интонаций.
Невероятно спокойный и невозмутимый ребенок.
Маруся по сравнению с ним казалась очень капризной.
В какой-то момент отец объявил, что в Степане пора воспитывать мужской характер, поскольку ему придется заботиться о сестрах. Асю такая гендерная несправедливость развеселила, а Адам злился на полном серьезе, пока не понял, что отец просто любит проводит время со Степаном.
Может, этого старого мерзавца вообще никто в жизни так сильно не любил, как один маленький добрый мальчик.
– Я просто хотел поблагодарить тебя за дом и Амину Ивановну, – смягчившись, сказал Адам. – Это очень кстати.
Ася всегда говорила, что искренняя благодарность ставит людей в тупик.
– Пожалуйста, – ответил отец неловко. – Позаботься завтра о маме. Мне что-то тревожно. Может, организовать вам медсестру?
– Все не так плохо.
– Когда станет плохо – будет поздно, – резко ответил отец и продолжал говорить что-то еще, но Адам его больше не слушал.
Две теплые руки обвили его за талию, в горло запершило от нежности, и тихий шепот заполнил собой весь мир:
– Адам, пойдем, я познакомлю тебя с морем.
Торопливо попрощавшись, он перехватил ладонями Асины руки на своем животе.
– Сейчас? Темно. И мы черт знает где. И наверное это не безопасно…
– Не валяй дурака, – отмахнулась Ася, чмокнула его в плечо, взяла за руку и решительно пошагала к калитке. – Мы живем почти на пляже.
– Я видел море из окна машины! На сегодня мне хватит!
– Ничего ты не знаешь, Джон Сноу!
– Кто?
Она шла вперед уверенно и целеустремленно, как будто внутри Аси был встроен компас, ведущий к морю. Миновав узкий переход поверх железнодорожный путей, они перешли дорогу и нырнули между частных домов по разбитой асфальтовой дорожке.
Темное и тихо дышащее море открылось перед Адамом сразу, без всякого предупреждения. Лунная дорожка чертила серебристый путь от берега и до бесконечности.
Адам застыл, вдыхая в себя этот простор и тишину ночи.
Пляж был галечным, разделенным волнорезами и совершенно пустынным. Где-то далеко, за много-много волнорезов, жгли костер.
Звезды здесь стали не просто большими, а неприлично огромными.
Тихий шорох одежды позади себя заставил Адама вздрогнуть от неожиданности.
– Ася! – произнес он с ужасом. – Ты же не собираешься…
Они тихо засмеялась – серебристый колокольчик в ночи, и сарафан скользнул по ее телу вниз, обнажая белокожее великолепие. Перешагнув через ткань у своих ног, Ася расстегнула лифчик, и Адам сглотнул, завороженный, встревоженный, взволнованный и невероятно смущенный. Мать его троих детей, совершенно обнаженная, прошла, ойкая по острой гальке и вступила в воду. Охнула.
– Иди сюда, – тихо позвала его Ася, – вода парная.
Нырнула и исчезла.
Совсем.
Страх бросил Адама вперед, в воду, но было темно, и Асю было не найти. К тому моменту, когда ее голова вынырнула на поверхность в нескольких метрах от него, он перенес несколько инфарктов.
– Кла-асс, – выдохнула Ася и обернулась. – Адам! Ты что, полез в воду прямо в одежде?
– Я… ты… чем ты вообще думаешь? Как так можно вообще!
Она подплыла ближе, уцепилась за его плечи и, подпрыгнув, скрестила ноги за спиной Адама. Обняла за шею. В воде казалась невесомой.
– Ты испугался? Ну прости, – шепот щекотал ухо. – Я не подумала, что ты можешь испугаться.
– Ты просто исчезла!
– Я просто нырнула. Ну ты что? Это же море.
– Оно мокрое. А ты голая!
– Адам, – Ася тихо засмеялась, – а ты прямо с мобильником в кармане полез в воду?
От ее голоса, от ее близости страх проходил, сменялся ощущением счастья и возбуждением.
– И в ботинках.
– Ну да. Остаться одному с оравой детей – кто угодно испугается.
Он хмыкнул, склоняясь к ее шее, прошелся губами по запрокинутому горлу, обнял удобнее.
Казалось, что они находятся на необитаемом острове, где никого нет кроме них. Возможно, так оно и было.
А возможно на них сейчас смотрели все туристы, живущие на первой линии.
Все равно.
Мокрая футболка несла прохладу, но внизу живота уже разгорался настоящий пожар.
Ася выдохнула, запустила ладони в его волосы, и они долго целовались, едва покачиваясь в теплых волнах.
Так Адам на всю дальнейшую жизнь полюбил море.
– Вы со мной не пойдете.
– Еще как пойдем.
– Люди подумают, что мы цыганский табор.
– Ну и пусть.
– Хотите посмотреть, как меня проклинают и выставляют вон?
– Это было бы бальзамом на наши раны.
Мадина была взвинчена и бледна с самого утра. В удивительно строгом платье, с кружевным зонтиком от солнца, с суетливыми движениями и высоким голосом, она стояла во дворе и продолжала спорить.
Адам, Ева и Димдим лениво играли в дурака в тени раскидистой пальмы и ждали, когда Ася победит. Степан и Маруся плюхались в надувном бассейне под присмотром Амины Ивановны.
– Это все ты виновата! – длинный алый палец уткнулся в грудь Аси. – Ты же мне просто житья не давала! Ты заставила меня сюда приехать! Я с самого начала не одобряла ваш брак!
Ася почесала в затылке.
– Ну да, – сказала она беспечно.
– Адам, твоя жена невыносима!
– Ну да, – подтвердил он, ухмыляясь.
Мадина набрала в грудь побольше воздуха, выдала длинную тираду на абхазском и сдалась.
Дом, к которому они подошли, прятался за густым садом. Адам открыл калитку и подтолкнул маму к бетонной лестнице, ведущей вверх.
– Вперед, – сказал он.
– Дай мне нового ребенка, я использую его как щит. Никто не будет проклинать женщину с младенцем на руках.
– Перестаньте называть Мириам новым ребенком, – сказала Ася.
– Маруся, – Адам подкинул дочь на руках, – если что – просто вопи громче всех.
– Это она умеет, – Мадина перехватила смеющуюся малышку. – В кого у нее такие легкие?
– В деда, – невинно проговорила Ася. – Ваш голос – ну чисто соловьиное пение.
Ева засмеялась. Степан, пользуясь всеобщей заминкой, сунулся в огромную агаву, раскинувшуюся в саду, укололся, заорал изо всех сил. Маруся подумала несколько секунд и затрубила тоже, вспугивая своим ревом чаек с линии электропередач.
– Капец фееричное появление, – проговорил Димдим.
Сверху появилась женщина в темном платье, чуть старше Мадины и такая же невыразимо красивая.
– Мы не сдаем комнат! – крикнула она, приложила руку к козырьком, и вдруг запричитала, громко, без подготовки, опустилась на ступеньку, словно не в состоянии больше держаться на ногах.
– Саба! – Мадина рванула вверх с удивительной для нее скоростью.
– Марусю верни! – забеспокоился Адам.
Ева сунула Степану в рот пончик, и тот замолчал, смирившись с несправедливостью этого мира. Маруся
