Правда. Жители Саутволда много сделали, что бы почтить память моей мамы. Они присылали цветы, открытки, приносили домашнюю еду и предлагали своё участие круглосуточно и каждый день, если Майклу или мне это понадобится. Я любила свой город и еще больше любила людей, что жили в нем.
— Сегодня хороший день, — призналась я. — Но, Боже, я скучаю по ней, Майкл. Мне ее так не хватает.
— Мне тоже, милая. И всегда будет не хватать.
— Хоть это и странно, — я погладила ручку на своей чашке. — Но женщина, которую мы знали, покинула нас давным-давно, а теперь, когда она ушла полностью, кажется, что мне снова приходится оплакивать ее уход.
— Это просто скорбь, Фрэнки. Не старайся найти в ней смысл. Мы знаем, что у горя есть стадии, но ни один человек не горюет одинаково. Люди не созданы для того, чтобы просто смириться с тем, что те, кого любим больше всего, могут уйти навсегда. Именно поэтому нам так долго приходится жить с болью. Потом наступает момент, когда при мысли о них хочется лишь улыбнуться. Даже улыбка при воспоминании об ушедшем любимом человеке — это скорбь. Не позволяй никому и никогда говорить тебе обратное.
— Ты прав, — согласилась я. — Понимаю. Просто хочется найти способ справиться с этим чувством. Это больно.
Майкл потянулся и сжал мою руку.
— Знаю, дорогая.
Мое сердце разбилось, когда я посмотрела на отчима.
— Майкл, я когда-нибудь, по-настоящему, говорила, как сильно люблю тебя? — спросила я, сжимая его руку. — Пусть называю тебя по имени, но ты очень похож на моего отца. Ты знаешь это, правда?
Он широко улыбнулся, а в его глазах заблестели слезы.
— Конечно, я знаю, что ты любишь меня, — сказал он. — А ты — моя малышка. Фрэнки, ты мне как дочь.
Встав одновременно, мы крепко обнялись и заплакали. Оба чувствовали боль, потому что нам чертовски не хватало невероятной женщины.
— Я должна поговорить с тобой кое о чем.
— Это как-то связано с тем булыжником у тебя на пальце?
— Риск вернулся, — Я улыбнулась, как влюбленная дурочка. — Но думаю, ты уже знаешь, верно?
То, как я взглянула на Майкла, заставило его рассмеяться.
— Он ведь встал на одно колено, как следовало?
— Да. Встал. Ты такой проницательный.
Майкл взял мою руку и провел кончиками пальцев по обручальному кольцу. Мне все еще не верилось, что оно мое, что Риск попросил меня выйти за него замуж и я согласилась. Сегодня утром, когда я проснулась, меня мучила неопределенность моего положения, вопрос о том, как сказать ему, что я беременна, после всего, через что мы прошли. Сейчас же, я уже обручена с этим человеком и планирую совместное будущее для нашей семьи. Нашей семья. Я, Риск и наш сын. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. С этого момента я буду благодарить Бога за каждую секунду нашей вечности.
— Он взволнован? — спросил Майкл. — Новостью о ребенке?
О беременности я сообщила Майклу, когда была на двенадцатой неделе. Он очень обрадовался, что станет дедушкой.
— Безумно. — Покачала головой. — Ты был прав, не о чем было волноваться.
— Я же говорил.
Хмыкнула я в ответ.
— О, да.
Я посмотрела на человека, который когда-то был для меня не более чем семейным врачом. Теперь он — единственный родитель у меня, который остался жив. Осознание этого порождало какие-то грустные мысли в голове.
— Что случилось?
— Риск не может постоянно оставаться в Саутуолде круглый год. — С болью выдохнула я. — Ему приходится много путешествовать по работе, но он сказал, что у нас всё получится. Большую часть года мы будем проводим здесь, в Саутуолде, но будут гастроли или необходимые поездка в Штаты. Я хочу быть с ним в это время.
— Я бы не ожидал ничего меньшего, чем жена, желающая быть со своим мужем. — Майкл улыбнулся. — В чем же проблема?
Я опустила глаза.
— Мне… не хочется оставлять тебя и маму.
При мысли об этом я чувствовала себя ужасно.
— Посмотри на меня, малыш.
Я подняла глаза на Майкла и увидела как ярко светилась в них его любовь ко мне.
— Твоя мама будет с тобой, куда бы ты ни пошла. — Он сжал мою руку. — Она больше, чем кто-либо другой, знала, как сильно ты любишь Риска. Уверен, ей бы хотелось, чтобы ты провела с ним счастливую жизнь.
Я захныкала.
— Но как я могу просто оставить ее здесь… как я могу оставить тебя здесь совсем одного?
— О, милая, — улыбнулся Майкл. — Я не одинок. У меня есть друзья рядом и, как у тебя, у меня всё еще есть твоя мамочка.
— Мне просто… Мне так страшно. Саутволд так долго был моей жизнью.
— Ты боишься, что всё снова изменится, если ты уедешь?
Я молча кивнула.
— Я понимаю. — Большой палец Майкла ласково скользнул по моим костяшкам. — Ты была здесь так долго из-за мамы. Посвятила ей последние девять лет своей жизни, но теперь, малыш, пришло время тебе прожить свою жизнь. Для себя.
Нужно переварить нашу беседу.
— И не бойся, что не вернешься, — добавил он. — Ты будешь здесь большую часть года, а остальное время будет для тебя, как отпуск. Тебе не удалось бы остаться в Саутволде, даже если бы попыталась. И ты это знаешь.
Удивленный смех сорвался с моих губ, а из глаз потекли слезы. Майкл улыбнулся, а затем притянул в свои объятия. Я обняла его так крепко, как только могла и он ответил тем же в десятикратном размере.
— Я люблю тебя, — сказала я ему. — Ты знаешь это, не так ли?
— Знаю. — Он поцеловал меня в макушку. — И ты знаешь, что я люблю тебя, верно?
— Верно.
Покинув дом Майкла, я почувствовала такое облегчение и счастье, какого не ощущала уже давно. Я пошла в направлении пирса и написала Риску, куда иду. Он с ребятами пошел в «Мэри Уэллс» перекусить, а я — поговорить с Майклом. Мне не хотелось есть. Просто пройтись и подышать — было бы замечательно. Сколько себя помню, никогда не дышалось так легко. Уже стемнело, когда я достигла любимого места на пирсе. Сиял маяк и ярко горели огни причала.
Мой телефон запищал.
Риск: Когда впервые вернулся в Саутволд, я начал писать песню, которая, к моему удивлению, была о тебе. В процессе написания разных частей у меня возникали разные чувства. Когда боялся снова увидеть тебя, когда радовался, что ты ненадолго стала моей, когда был разбит после того, как всё закончилось между нами на «Уэмбли» и на пирсе. Пусть эта песня будет последней, которую я когда-либо напишу о тебе, в которой есть сомнения и слова «должен был бы, должен был бы». Необходимо закрыть главу моей жизни, в которой есть тоска и нерешительность в отношении тебя. Хочу смотреть в будущее, зная, что всегда буду видеть себя рядом с тобой, а тебя — рядом со мной.
Я написал это для тебя.
Ты для меня — отзвуки сердца.
Мне тебя никогда недостаточно.
Я люблю тебя, Вишенка.
Дрожащими руками я кликнула на MP3-ссылку, которая была прикреплена к сообщению и надела наушники. Нажала кнопку «play» и закрыла глаза. Гитарные рифы и ритм ударных окружили меня раньше, чем голос Риска.
Меня не оставляют равнодушным твои зеленые глаза,
Твоя нежная кожа и милая улыбка.
Моя жизнь стала намного лучше благодаря тебе,
Просто находясь рядом. Ты — мой духовный целитель.
Ты понимаешь меня как никто другой, моя защитница, моя любимая.
А затем начинается шторм, и ты переключаешься,
Чтобы подчеркнуть, что тебе реально плевать.
А я люблю тебя. Я показываю это, ты используешь это против меня, И ты знаешь это.
Я ненавижу тебя, ты мне не нужна,
Это чистая ложь, я не могу дышать без тебя.
Я вхожу, ты уходишь,
Бросаешь меня, в чем дело?
Просил тебя, умолял,
Я всё поставил на кон, ты не веришь.
Я бы отдал свою жизнь за твою, думать не надо,
А ты бы сделала то же самое для меня, о, вишенка милая моя?
Но неважно, что было сказано или сделано,
Ты всегда будешь моей недостаточностью.
Мне никогда не будет достаточно.
