Сцены установили с двух сторон площади. Пока на одной выступали, на другой готовили следующий номер и нарочно притушали свет или полностью выключали прожекторы. Толпа поворачивалась то в одну, то в другую сторону, как флюгер за ветром. На некоторых номерах выступали на двух подмостках одновременно, и зрители делились почти поровну или перетекали туда, где им казалось интереснее. Толпа постоянно двигалась, дополнялась и перемещалась.
Славка тоже бродила то к одной, то к другой сцене, Лука периодически исчезал, появлялся то с чаем, то с шампанским в картонных стаканчиках, в последнюю вылазку раздобыл себе светящиеся рожки, а ей – корону из мишуры. Славке больше понравились рожки, и она отобрала их у Луки, ему надела корону, прямо поверх шапки. На знакомых песнях подпевали артистам, визжали и танцевали. Большинство песен Славка слышала впервые и просто вдохновенно орала окончания слов. Она не знала, когда будет выступление триклайнеров, в конце, в начале, а может, вообще под бой курантов. Боялась, что пропустит его, ведь они собирались уйти домой до полуночи, чтобы встретить Новый год в семейном кругу. С каждой минутой нервозность росла, пузырилась и щекотала ожиданием. Хорошо, что в радостной и полупьяной толпе Славкина взбудораженность выглядела вполне уместно.
Прожекторы на сцене, на которой только что закончили выступление жонглёры, потухли, но почему-то не зажглись на других подмостках. Музыка затихла, в толпе послышались разрозненные недовольные крики. Одиночные роптания не успели вырасти в полноценное возмущение, лампы неожиданно развернулись вверх и световым пятном выхватили из темноты висящего в воздухе Деда Мороза. Линию под его ногами заметили не сразу, восхищённо ахнули и зааплодировали. Снова заиграла музыка. Славка и этой песни не знала, но, судя по всему, таких, как она, практически не было. Все орали слова громко и очень чётко.
Дед Мороз шёл над площадью по тонкой стропе, держал объёмный красный мешок и приветливо махал рукой. Музыка вибрировала в животе и отдавалась в подошвы, все наблюдали за фигурой в красном, задрав к небу лица, снежинки падали на горячие щёки и тут же таяли. Дед Мороз остановился почти в центре площади и, раскрыв мешок, вытряхнул подарки прямо на восхищённо застывшую толпу. Посыпались прозрачные шары, наполненные блёстками. Их тут же принялись ловить и даже драться за возможность обладать персональным сюрпризом от небесного волшебника. Дед Мороз дошёл до другого здания, прожектор потух, музыка снова резко оборвалась.
Песня возобновилась одновременно с ожившим на одной из сцен освещением. Завертелись цветные огни и выхватили две линии, пересекающие прямоугольную площадку по диагонали. Прошло каких-то пять секунд, перед ними снова стоял тот же Дед Мороз в красном колпаке и короткой белой бородой и тоже с огромным, судя по всему, лёгким мешком. Костюм хоть и соответствовал бело-алой расцветке, явно не был меховой шубой. Красный трикотажный, с белой опушкой, он напоминал скорее кимоно, запахнутое спереди и завязанное белым поясом. Славка буквально ощутила растерянность толпы. Кто бы ни ходил сейчас по воздуху, он не мог так быстро переместиться на сцену. Если только это не новогоднее чудо. Славка легко разгадала этот ребус: над площадью ходил Крис, а на сцене стоял Вадим. И ростом, и телосложением они действительно походили друг на друга, но ощущались по-разному даже в абсолютно идентичных костюмах, сидящих на них, казалось бы, одинаково.
Дед Мороз оставил мешок на краю сцены и начал громко хлопать в ладоши в такт музыке, подзадоривая зрителей делать то же самое. Потом развернулся и запрыгнул на одну из линий, натянутых над сценой. Видимо, пока все таращились наверх, к заранее установленным станциям прикрепили стропы. Снег усилился, маты под слэком присыпали крупные разлапистые снежинки.
Вадим недолго качался в одиночестве, появился второй луч прожектора и выхватил из темноты Криса. Поймав ритм и синхронизировавшись, они начали выполнять трюки. Толпа охала и аплодировала, кто-то даже визжал, а Славка дрожала. Вадима она не видела, смотрела только на Криса. На каждом его прыжке сама невольно приподнималась на носочки и грызла варежки, а когда он перемещался по стропе влево или вправо, раскачивалась из стороны в сторону. Красное кимоно распахнулось и болталось чуть ли не на голом торсе. Под импровизированной «шубой» обнаружилась только обычная белая майка, колпак, видимо, держащийся на резинке под подбородком, съехал в сторону. Славка понимала, что при таких бешеных прыжках и вращениях ему точно не холодно, но всё равно смотреть на обнажённые участки тела и при этом греть руки в тёплых варежках, было не просто странно, а как-то дико.
Они закончили выступление одновременным соскоком, Славка даже запомнила название – дабл фронт флип. Снова принялись бросать в толпу прозрачные шарики блёстками. Вадим стянул бороду и подмигивал каждой поймавшей шарик девушке. Нарочно метил только в представительниц прекрасного пола. Крис тоже улыбался, выглядел взбудораженным и счастливым. Перекошенное «кимоно» болталось на разгорячённом теле, из-под шапки торчали влажные пряди волос. Бросив шарик в толпу, он безошибочно нашёл взглядом Славку и на секунду застыл, она же затряслась ещё сильнее. Её колотило от озноба, зубы выбивали дробь в такт одуревшему пульсу.
Лука тронул Славку за плечо.
– Опять дрожишь. Замёрзла?
Славка тряхнула головой.
– Немного.
– Сейчас чаю принесу.
Как только Лука ввинтился в толпу, Славка развернулась и побежала в другую сторону. Крис бросил шарик, который держал в руке, всучил полупустой мешок Вадиму и спрыгнул со сцены.
Славка неслась сквозь толпу, невежливо наступала на ноги, пару раз впечаталась так сильно, что расплескалось шампанское в пластиковых рюмках у людей, попавшихся на её пути. К сожалению, бежать, постоянно врезаясь в препятствия, получалось медленно, а хотелось лететь и нестись подобно ветру. Куда? Неважно, главное, подальше отсюда. Подальше от Криса. Сразу за площадью начинался парк, но она успела добежать только до ближайшего дерева, когда Крис резко дёрнул её за руку и, развернув, прижал спиной к заснеженному стволу.
Она застыла, плотно стиснув губы, и подняла на него испуганный взгляд. Разгорячённый Крис плавил вокруг себя зиму, от него шла такая плотная волна жара, будто она стояла рядом с тепловой пушкой, а его глаза казались даже не серыми, а прозрачными и почти белыми, как снег. Шапка скособочилась, из-под белой опушки торчали влажные взъерошенные волосы.
Судорожно выдохнув облако пара, Славка испуганно просипела:
– Не надо.
Крис не ответил, сделав шаг вплотную, дёрнул её за воротник пальто. Его горячие губы столкнулись с её – сомкнутыми и холодными. Поцелуй разбился, не успев начаться. Он отстранился, коснулся большим пальцем её подбородка и слегка надавил, будто знал особую точку. Нижняя губа Славки тут же слегка оттопырилась. Она хотела повторить просьбу, но не успела. Крис снова её поцеловал, уже глубже и настойчивее. Она плотно зажмурилась и, ненавидя саму себя за странную слабость и дурацкую дрожь, уступила.
Он касался её губ плавно и неторопливо, а Славке казалось, что её целовал не человек, а костёр, ласкаясь пламенем, оставлял ожоги. Шарик пирсинга на языке Криса оказался вовсе не холодным, а тёплым. И это ощущение было таким знакомым, как в «яблочном» сне, только ярче по ощущениям и немного болезненным.
Её холодные щёки оттаяли и загорелись румянцем. Крис слегка отстранился, мягко коснулся её губ и тут же получил оглушающую пощёчину. Шапка съехала окончательно, действительность окрасилась розовым цветом и вибрирующим звоном. Он едва не потерял равновесие. Тряхнул головой, словно пьяный, ощупал языком разбившуюся о зубы солоноватую щёку.
Славка аккуратно, с какой-то механической отстранённостью поправила на нём шапку, натянула так, чтобы прикрыть уши, запахнув раскрытую на влажной груди кофту, туго затянула пояс.
Как только Крис сфокусировал на ней взгляд, снова повторила:
