Я просто рассказал ему правду. Мои разладившиеся отношения с отцом, мой отказ возглавить его компанию из страха и злобы, его смерть и письмо матери… все, чем я поделился со Слоан, я превратил в историю, в которой речь шла не только о цифрах, но и о сердце, стоящем за ними.
— Ты боишься, что клуб рухнет и сгорит, если в мае комитет по наследству не примет решение в мою пользу, — сказал я. — Я бы тоже переживал, если бы был на твоем месте. Но дело вот в чем: я больше не делаю это ради наследства. — Вук вскинул брови. — Я больше не делаю это только ради наследства, — поправил я. — Всю свою жизнь я полагался на то, что давали мне другие люди. Я жил за счет того, чего не создавал, и говорил себе, что меня это устраивает, потому что у меня не хватало смелости свернуть с этого пути. Но этот клуб? Все, чего я достиг до сих пор? Это мое, и я чертовски горжусь этим.
Мне помогали на этом пути, потому что никто не строит империю в одиночку. Но видение и исполнение были моими, и до сих пор я не облажался. Дела шли хорошо, настолько хорошо, насколько вообще возможно начать новый бизнес в городе, и это заставляло меня думать, что я смогу это сделать — взять фамилию Кастильо и сделать ее своим достоянием.
— Я бы с удовольствием заключил с тобой партнерство, — сказал я. Как и ожидалось, Вук не произнес ни слова за время моего рассказа, но его глаза казались чуть теплее, чем когда я пришел. Либо это так, либо я бредил от недосыпания. — Но, если ты откажешься, клуб все равно откроется. Если я не смогу заполучить хранилище, то найду другое место. Оно будет неидеальным, но в бизнесе не все гладко. Главное — довести дело до конца, и я добьюсь этого с тобой или без тебя. — Я сделал паузу, давая своим словам осесть. — Однако я бы предпочел сделать это с тобой. Итак. — Я кивнул на контракт на его столе. — Какой твой ответ? Будешь рисковать или осторожничать?
Это была авантюра — так провоцировать Вука. Без него мой путь к открытию клуба был бы намного сложнее, но я справлюсь. Я не понимал этого, пока не сказал вслух, но я не врал, когда говорил, что смогу сделать это самостоятельно. Мне придется чертовски много бороться, и, возможно, я не буду спать с этого момента и до мая, но люди преодолевали и худшие препятствия, чтобы достичь своих целей.
Если они смогли это сделать, то и я смогу.
Вук изучал меня, его глаза были настолько бледными, что почти не имели цвета. Он не двигался. Он не улыбался. Он молчал.
Я не сводил с него взгляда, сердце колотилось в зловещем ритме.
Затем, после бесконечного, мучительного молчания, не произнеся ни слова, Вук Маркович пододвинул к себе договор, взял ручку и поставил свою подпись.
Я сделал это.
Я, блять, сделал это.
Вук официально стал моим деловым партнером, и после его одобрения все стало на свои места. В тот вечер мы со Слоан отпраздновали это событие с едой, вином, настолько плохой, что уже хорошей романтической комедией и большим количеством секса (очевидно).
Я также с удовольствием персонально поделился новостями с Алексу по телефону. Он встретил новость с такой же эмоциональностью, как гранитная глыба, но в конце сказал то, что заставило меня улыбнуться.
— Предоставил на две недели раньше срока, — сказал он. — Возможно, ты все-таки выживешь в этой индустрии.
Это был самый близкий к комплименту ответ, который можно было ожидать от Алекса Волкова.
Но самое главное? Банковское хранилище было моим.
Джулс ускорила получение разрешений и лицензий и в настоящее время работала с юристами Алекса над договором коммерческой аренды. Мои отношения со Слоан переросли в нечто большее, чем я предполагал, а финансирование от Davenport Capital находилось на финальной стадии одобрения.
Для быстрого открытия такого большого ночного клуба требовалась много капитала, а поскольку мое наследство было ограничено, а Вук не хотел вкладывать слишком много денег в непроверенное предприятие, я полагался на финансирование Дэвенпорта, чтобы покрыть недостачу. Я был уверен, что все получится, особенно в партнерстве с Вуком.
В общем, жизнь была хороша. Действительно хороша.
Но, как сказал кто-то мудрый, всему хорошему приходит конец, и эта полоса везения внезапно оборвалась в следующий понедельник.
Лука: Ты это видел?
В его следующем сообщении была ссылка на запись в блоге Перри Уилсона.
Я взял свой кофе в своем любимом месте и положил двадцатидолларовую купюру в банку для чаевых, прежде чем перейти по ссылке. Перри всегда нес всякую чушь, и люди знали, что лучше не воспринимать всерьез половину того, что он говорит.
Что было на этот раз? Устроил ли я оргию с моделями посреди Пятой авеню? Ввязался в драку с кем-то в клубе? К этому времени общественность знала, что мы со Слоан встречаемся. Это вызвало несколько неодобрительных шепотков и споров среди более консервативной публики, но люди не скандалили так сильно, как Перри изначально ожидал.
Во-первых, не было конкретных доказательств. Во-вторых, это был Нью-Йорк — каждый день случаются более пикантные вещи. И в-третьих, Слоан была слишком хороша в своей работе, чтобы ее клиенты бросили ее из-за такого маленького «скандала».
Однако моя незаинтересованность переросла в шок, когда я увидел запись в блоге Перри. Речь шла обо мне и Слоан, но это было не то, чего я ожидал.
Кенсингтоны не так уж и отдалились друг от друга? Что происходит с самой известной неблагополучной семьей Нью-Йорка?
Текста почти не было, зато были фотографии. Десятки.
Мы со Слоан входим в симуляционный центр в Queens. Мы уезжаем с Реей и Пен. Я обнимаю Пен на прощание. И так далее, и так далее, наш идеальный, секретный день, детально запечатленный для всего мира.
Я прокрутил страницу до конца, и мой пульс заглушил гудки машин и шум транспорта на улице.
Если там были наши фотографии в отеле, и он опубликовал обнаженную Слоан…
Ярость
