– Рик!
– Я здесь! – крикнул Рик в ответ и в ту же секунду согнулся в три погибели и закашлялся: густой едкий дым попал в легкие. В этот момент в стойло ворвался Харрисон. Бросившись к Рику, он помог ему подняться, и Рик прохрипел: – Выводи лошадь. Я займусь жеребенком!
Накинув на голову Венеры одеяло, Харрисон повел ее к выходу. Тотчас же оба они исчезли в клубах черного дыма.
Теперь пора искать Титанию. Огонь ревел оглушительно, словно раненый зверь. В двух шагах ничего не было видно.
Опустившись на корточки, Рик ползал по стойлу, пытаясь на-шупать жеребенка.
Когда он уже решил бросить поиски и бежать, пока крыша не рухнула и он не погиб под ее обломками, рука его коснулась чего-то мягкого. Он стал щупать дальше: длинные ножки, головка... Жеребенок!
Рик схватил его, и тот слабо пошевелился. Таща обмякшее, тяжелое тельце, Рик пробирался к выходу из конюшни, пытаясь не удаляться от стойл, понимая, что только так не заблудится и доберется до двери. Осталось всего несколько ярдов...
О Господи, кто бы знал, что огонь распространяется с такой скоростью!
Рик не позволял себе дышать, боясь наглотаться жаркого ядовитого воздуха и потерять сознание. Все свои силы он сосредоточил на том, чтобы добраться до двери самому и дотащить до нее жеребенка. Только бы дойти! Он не может умереть! Не такой смертью и не сейчас!
Перед глазами возникло лицо Энни. Рику показалось, что она стоит впереди, показывая ему дорогу, и он двигался из последних сил, которых с каждой секундой становилось все меньше и меньше, пока совсем не осталось. Рик почувствовал, как черный дым накрыл его с головой. Он непроизвольно закашлялся, и все вокруг начало исчезать в ревущей огненной мгле.
Рик пошатнулся, и жеребенок выскользнул у него из рук. Но не успел Рик упасть на цементный пол, как вдруг увидел, что к нему сквозь дым по воздуху летит нечто похожее на сверкающего ангела.
А потом он почувствовал на своем теле руки – много-много рук, – увидел ослепительно синее небо, в глаза ударило яркое солнце. Он вдохнул свежего, чистого воздуха, и грудь пронзила острая боль. И наконец, внезапно наступила полная темнота.
«24 декабря 1832 года
Дорогая Гасси! Я бы не стала вам писать, боясь причинить еще большее горе, но кому мне рассказать о своей потере, как не вам? Наступил канун Рождества Христова – время радостного ожидания праздника для всех, кроме меня. Я слышу на улице его шаги, в ушах звенит его смех. Я так надеялась, что он взглянет на меня с любовью, прижмет меня к своей груди. Но он не придет! Я никогда больше не увижу его любимое лицо, не услышу радостный смех. Слез нет. В душе одна лишь ярость. Как смеет время двигаться к новому году без моего Льюиса?»
Из письма мисс Эмили Оглторп
Августине Хадсон
– Простите, но правила есть правила. В отделение реанимации пускают только родственников.
Энни непонимающе уставилась на сестру ожогового отделения. Она проехала на машине до самого Университетского госпиталя в Мадисоне, куда отвезли Рика, после того как вытащили его из горящей конюшни. И теперь ее не пускают на порог его палаты!
– Ну пожалуйста! – взмолилась она. – Я только хочу убедиться, что с ним все в порядке.
– Мне очень жаль. – На лице сестры, пожилой женщины, отразилось сочувствие, однако она твердо стояла на своем. – У него кислородная недостаточность. Сейчас мы вкололи ему успокоительное, чтобы он уснул. Он наглотался слишком много дыма, получил поверхностные ожоги и сейчас больше всего нуждается в покое.
Энни отвернулась, чувствуя, что от запаха дезинфицирующих средств ее затошнило и у нее закружилась голова.
– Что-то вы неважно выглядите, детка. Постарайтесь успокоиться. Мы оставим его в реанимации на ночь на всякий случай, а потом переведем в обычную палату. С ним все будет в порядке, не волнуйтесь. Вернется домой целым и невредимым, разве что голос некоторое время будет немного хриплым и горло поболит. А теперь поезжайте-ка домой и... Эй!
Высокий мужчина в костюме и небрежно повязанном галстуке попытался проскочить мимо сестры и Энни.
– Простите, сэр, но что вы себе позволяете! – воскликнула сестра и, оставив Энни, помчалась следом за мужчиной. Догнав, схватила его за руку.
Мужчина обернулся, и Энни замерла. Золотистые волосы, голубые глаза... Сходство с Риком поразительное.
– Меня зовут Ларе Магнуссон, у вас лежит мой брат. Я хочу его увидеть немедленно!
Темноволосая женщина, невысокого роста, с пышными формами и тоже в костюме, бросилась следом за братом Рика:
– Ларе, прошу тебя! Успокойся!
Энни поспешно отступила к двери и вся съежилась, пытаясь стать как можно незаметнее. Только бы эти люди, родные Рика, ее не увидели! Только не сейчас. Женщина схватила Ларса Магнуссона за руку. Ее бледное лицо было искажено от страха.
– Это мой муж, – пояснила она сестре. – Можно нам повидать Рика? Как он? Мы приехали из Милуоки. Почти всю дорогу гнали машину. А здесь нам никто ничего не рассказывает, ни о том, сильно ли он пострадал, ни...
Сестра ободряюще улыбнулась:
– Не волнуйтесь, он уже идет на поправку. Сюда, пожалуйста...
Задержавшись у двери ожогового отделения, Энни в последний раз взглянула на брата Рика, на его встревоженное лицо.
– ... вы можете к нему ненадолго зайти. Он у вас весьма популярен, – продолжала сестра и, обернувшись, нахмурилась: – А где же та девушка...
Энни быстро выскочила за дверь, прежде чем брат Рика успел обернуться. Как только дверь захлопнулась, она стремглав понеслась по коридору. Убедившись, что никто за ней не гонится, Энни остановилась на минутку, чтобы отдышаться и немного успокоиться. Закрыв глаза, она глубоко вздохнула.
О Господи! Рик чуть не погиб!
Никогда ей не забыть того ужаса, который она пережила, дожидаясь появления Рика из конюшни. Она хотела броситься за ним в огонь, но на полдороге ее перехватил Оуэн Декер. Пока она лягалась и брыкалась, пытаясь высвободиться, подоспели сержант Харрисон и несколько индейцев, прибежавших из Холлоу на помощь, и вытащили Рика из огня. Он рухнул на землю всего в нескольких футах от двери, рядом с жеребенком.
А потом подъехали пожарные и «скорая помощь» – и начались жуткие часы, которым, казалось, не будет конца.
Энни шла по госпиталю, направляясь к входной двери, и каждый встречный провожал ее изумленным взглядом. И в самом деле – зрелище не для слабонервных. Волосы взъерошены, ноги и руки оцарапаны, одежда перепачкана сажей.
– Энни! Энни Бекетт! Постойте!
Обернувшись, Энни увидела Оуэна Декера. Тот, прихрамывая, направлялся к ней. Впервые он не выглядел ни аккуратным, ни холеным. Хотя он успел умыться, синяки и ссадины, полученные в драке с Риком, ему скрыть не удалось.
