Мое сердце радостно подпрыгивает при мысли об обыденной жизни с ним. Мне не хватает этой нашей повседневной болтовни. А еще больше — временем наедине, купаться в его любви, дарить свою, заниматься ею.
Я беру книги и рассматриваю их. Один экземпляр мне, другой Оливеру. Мне не нужно его одобрение, я знаю, что книга хороша. Но я хочу, чтобы он первый ее прочитал, потому что это и наша с ним история. Кое-что он уже видел, но я не удивлюсь, если, взявшись, он не остановится, пока не дочитает до конца. Теперь-то я понимаю, как сочиняю: загружаю собственную жизнь на эти страницы, переношу себя в разные ситуации и наблюдаю, как бы я реагировала, выживала, как использовала бы происходящее себе на пользу.
Взявшись за молоток в виде R2-D2, я стучу им в массивную деревянную дверь. Есть что-то обнадеживающее в том, как выглядит Оливер, открывший дверь: одетый в джинсы и футболку, со спутанными волосами и с надкушенным яблоком в руке. Несмотря на произошедшее между нами за последние несколько недель, он по-прежнему единственный мужчина, кого я когда-либо любила.
Увидев меня, он расплывается в счастливой улыбке и открывает пошире дверь, а я на краткое мгновение задаюсь вопросом, неужели я могла бы быть с кем-то еще, кроме Оливера Ло — ставшего понятным для меня, всегда открытого и безоговорочно искреннего.
— Привет, — говорит он. — Какой приятный сюрприз.
— Привет, — я едва не задыхаюсь от этого короткого слова.
— Не думал, что увижу тебя раньше пятницы.
Он опускает взгляд к моей руке, и я протягиваю ему книгу.
— Кажется, это мой пропуск внутрь.
Его смех замирает, когда он рассматривает обложку. А мое сердце взлетает, когда я вижу, как широко распахиваются его глаза, и он протяжно выдает: «Охренеть!»
На панно изображена девушка, из ладоней которой выплескиваются потоки дождя.
— Я люблю тебя, — подчиняясь отчаянному порыву, тихо говорю я. Он переводит взгляд с книги на меня, удивленно округлив глаза.
Выходит на маленькое крыльцо, рассеянно роняя яблоко и засовывая книгу подмышку. Обхватив ладонями мое лицо, он внимательно всматривается в мое лицо.
— Правда? — шепчет он.
Я киваю, повторяя снова:
— Я тебя люблю.
В его голубых глазах сполохи зеленого — словно океан. Слегка улыбнувшись, он прижимается губами к моим, мягко потирается, еле слышно застонав от удовольствия, и весь мой мир сжимается в одну точку.
— Она любит меня.
— Любит.
Мне трудно сделать вдох. Я хочу большего, хочу его близости. Я жила последние полторы недели в ожидании вот этого момента, подбадривая себя перспективой быть прощенной, предвестником чего станет вот такой поцелуй.
Но он только целует меня еще раз, чуть дольше, приоткрыв губы и едва прикоснувшись языком.
— Впусти меня, — прошу я, встав на цыпочки, чтобы поцеловать его подбородок и шею.
— Впущу и не выпущу до утра, — обещает он, чмокнув меня в губы. — Но сначала мы поговорим.
Быстро заглянув в дом, он хватает куртку, берет меня за руку и захлопывает входную дверь. В последние несколько дней мы говорили о многом — о магазине и моей книге, о НеДжо, о Харлоу и Финне, о новых комиксах, которые я еще не успела прочитать — но еще ни разу о чем-то более важном. Мы словно завернули наши сердца в подарочную бумагу и спрятали под деревом.
Пляж всего в трех кварталах, и в этот странный час там нет ни одного серфера. Только редкие прогуливающиеся вдоль кромки воды люди со бегающими вокруг собаками.
Мы находим малолюдную часть пляжа, почти без следов на песке, и останавливаемся в нескольких метрах от набегающих волн. Сейчас ветрено и немного прохладно, но мне тепло в пальто и потому что в полуметре от меня стоит Оливер. Какое-то время мы наблюдаем за волнами, после чего я слышу, как Оливер прокашливается, будто собирается что-то сказать.
Медленно и с улыбкой, он подходит ко мне, двигаясь словно сквозь толщу воды. Небо позади него чистейшего василькового цвета. Сейчас ранние закаты, и вдоль побережья в сторону центра города по небу словно разлиты темные краски, перемешанные с огнями уже зажегшихся фонарей.
— Мы тут будем разговаривать? — улыбаясь, спрашиваю я, заставляя себя храбриться. Я и в самом деле не знаю, почему мы сейчас на пляже, а не на диване в его гостиной, сидя лицом друг у другу.
Я у него на коленях.
Его руки у меня под футболкой.
А губы у моей шеи.
— Не совсем представляю себе, что еще нам нужно сказать друг другу, — мило пожимая плечами, говорит он. — Но точно знаю, что, останься мы дома, занялись бы сексом. А я просто хочу сначала немного побыть с тобой.
Когда я смотрю на него, то его взгляд ощущается чем-то куда более интимным, чем поцелуй или даже секс, — чем что угодно. Я представляю, как цепляюсь за него, карабкаюсь и пытаюсь пробраться внутрь. Мне просто необходима протекающая между нами связь, это соединение.
— Ты все еще злишься на меня? — чувствуя боль в груди, спрашиваю я. — Может, что-то осталось, даже если совсем чуть-чуть?
Он качает головой, а я смотрю на него сквозь пелену выступивших слез. Не знаю, откуда они. Может, от облегчения. Или утомления. А может, от безмерного ликования.
Протянув руку, он смахивает мою скатившуюся слезу.
— Я не злюсь.
Я киваю, надеясь, что смогу проглотить непрошенные слезы. Мне сейчас не хочется расплакаться еще сильнее.
— Я тебя не брошу, — говорит он. — Ты ведь знаешь это, да?
И тут плотину прорывает. Мои слезы, словно реки.
— Дело не в этом.
Но он прав. Мои страхи за последние недели частично были именно об этом — что я изменила его любовь ко мне, сломала ее, как моя мама сломала мою к ней — и теперь этого расстояния в метр между нами недостаточно, чтобы успокоить мою потребность прикоснуться к нему.
— Лола, — его голос становится сильнее. — Я не хочу быть без тебя. И я тебя не оставлю. Даже если ты занята. Даже если ты боишься. Даже если ты поступаешь неразумно или просто безумно. Я тебя не брошу.
— Нет, это не…
— Но мне нужно знать, что и ты от меня не уйдешь. Мне не хочется ощущать себя кем-то на вторых ролях. Ты для меня на первом месте, — продолжает он. — Я никогда не попрошу тебя отказаться от твоего творчества, но и чувствовать себя кем-то, кто отвлекает тебя от главного, не хочу, — он наблюдает за своими большими пальцами, стирающими новые слезы с моих щек. — Я понял, что… до тебя мне никогда не было нужно значить для кого-то так много.
Оливер делает шаг ближе, и, прильнув к нему, я обнимаю его за талию и прижимаюсь лицом к шее. Он пахнет так хорошо, так знакомо. Книгами, кондиционером для белья и океанским ветром. Он руками скользит по моим плечам, и одна остается у меня на спине, а другая зарывается в волосы.
